Книга Жена самурая - Лора Джо Роулэнд

Взвыв, он спрыгнул с помоста и ударил Асагао. Она упала на бок. Томохито ползком вернулся на помост, забился в угол и приглушенно зарыдал.

Исидзё, как китайский болванчик, качал головой; придворные в ужасе обменивались взглядами. Растерянный Сано взглянул на Дзёкио, та пребывала в совершенном спокойствии.

Асагао выпрямилась и продолжила:

— Мы встречались с Левым министром… где только могли. — Она жалко улыбнулась Сано. — Но потом я узнала, что он меня вовсе не любит. Он соблазнил меня для того, чтобы отдалить от императора. Он собирался всем рассказать, что это я соблазнила его. Он рассчитывал, что Томо-тян бросит меня и сделает его младшую дочь главной наложницей. Томо-тян преклонялся перед умом и знаниями Левого министра… Томо-тян простил бы его за связь со мной. Все закончилось бы тем, что Левый министр получил бы еще большую власть при дворе. Но я не хотела уходить в отставку. Я не могла позволить Левому министру рассказать о нас кому бы то ни было. Поэтому я и убила его.

«Что ж, — подумал Сано, — это более основательный мотив для преступления, чем месть за некупленные кимоно».

— Кому было известно о ваших отношениях?

— Только личным слугам Левого министра. Они служили посыльными между нами и организовывали наши встречи.

Сано бросил взгляд на Томохито. Император перестал рыдать и, сидя вполоборота, прислушивался к разговору. «Быстро он оправился от потрясения, — отметил Сано. — Как будто отыграл сцену и приготовился к следующей. Может быть, измена Главной наложницы для него не новость? А если так, то ревность вполне могла спровоцировать его на убийство. Интересно, кто еще способен был потерять самообладание из-за романа Асагао с Коноэ?».

Сано перевел взгляд на Исидзё: до смерти Коноэ отец Асагао был вторым высшим чиновником при императоре. Оба являлись претендентами на пост премьер-министра и наверняка соперничали. Слух об измене Асагао, тем паче ее отставка, закрывал Исидзё дорогу к заветной цели. Зато смерть Коноэ решала все проблемы: и дочка при императоре, и сам на коне. Сано взглянул на Дзёкио: «Ну, этой-то вообще без разницы, кого сын выбирает в наложницы, ее положение при дворе прочно, как и принца Момодзоно». Он вновь посмотрел на Правого министра и столкнулся с жестким взглядом. «Надо, пожалуй, перепроверить его алиби», — решил Сано и обратился к Асагао:

— Как вы узнали, что Левый министр собирался предать вас?

— Я подслушала разговор слуг. Они превозносили его мудрость и смеялись надо мной, дескать, вот дурочка, попалась на удочку.

Актерская интонация в конце бесцветной тирады удивила Сано. Асагао словно приглашала его поговорить со слугами Коноэ.

— Расскажите, что случилось в день смерти Левого министра? — попросил он.

— Вечером я получила от него записочку, он назначал свидание в Саду пруда. Я сочла это удобным случаем для того, чтобы избавиться от него, прежде чем он уничтожит меня. Я пришла в Сад пораньше, подстерегла его у павильона на острове и… — Асагао внезапно затараторила: — И… и убила его. А потом услышала, как идут люди, испугалась, оступилась и угодила в лужу крови.

Версия рассказа отличалась железной логикой. Она даже объясняла, почему Коноэ велел обитателям резиденции держаться в полночь подальше от Сада пруда. Однако запас вопросов у Сано не был исчерпан.

— Если вы не хотели, чтобы император узнал о вашем романе с Левым министром Коноэ, то зачем признались сейчас? И отчего вы с таким равнодушием рассказываете о преступлении, за которое вам грозит смерть?

— Я сделала неправильный выбор и сожалею об этом. Чтобы очистить свою душу, я должна понести наказание.

И снова интонация наложницы задела Сано. На что-то Асагао ему намекала.

— Вчера вы сказали моей жене, что рады гибели Левого министра.

Асагао заерзала на коленях.

— Я изменила точку зрения.

— Понятно… — Сано помедлил, подумав: «Если эта история — ложь, то самая складная из всех, что я слышал». — Вы признаетесь по доброй воле?

Наложница энергично закивала:

— Да, конечно.

Присутствующие безотрывно наблюдали за ней.

— Значит, никто вас к этому не принуждал, не подсказывал, что говорить?

Асагао на мгновение отвела взгляд в сторону.

— Нет, никто.

— И вы никого не пытаетесь выгородить, принимая вину на себя? — Сано по очереди посмотрел на Исидзё, Дзёкио и Томохито.

— Неужели вы полагаете, что я могу пожертвовать дочерью ради собственного благополучия? — возмутился Правый министр. — Я не убийца! И она тоже! Ее слова означают только одно: она сошла с ума.

— Я не сошла с ума! — Страстность, с которой Асагао повернулась к отцу, заставила того отшатнуться. — Я говорю правду. Я убила Левого министра.

— Ну что же, существует единственный способ установить истину, — сказал Сано. — Госпожа Асагао, я приказываю вам продемонстрировать мне «крик души».

Народ оцепенел. Первым нарушил молчание насмешливый голос Исидзё:

— Благодарение богам, моя дочь не способна на подобные трюки.

— Если вы, что очевидно, сомневаетесь в виновности госпожи Асагао, то совершенно ни к чему поощрять ее больные фантазии. Это жестоко, — припечатала Дзёкио.

Под испытующими взглядами присутствующих наложница словно уменьшилась в размерах.

— Итак, ваше высочество, — сказал Сано, — я жду.

— Я боюсь причинить кому-нибудь боль, — слабо запротестовала Асагао.

Сано поднялся, пересек комнату по диагонали и отодвинул стенную панель. В саду на заборе сидели черные дрозды.

— Вам не обязательно применять силу киаи в полном объеме. Достаточно повергнуть этих птиц в обморок.

Асагао потупилась и буркнула:

— Ничего не получится; все смотрят, я стесняюсь.

— Вы не способны на «крик души», — произнес Сано, задвигая панель. — Не так ли?

Исидзё фыркнул:

— Естественно! — Потом в его голосе зазвенело отчаяние. — Расскажи правду, дочка, не то будет поздно!

Асагао тупо повторила:

— Я убила Левого министра.

Признание обвиняемого считалось доказательством вины. Сано нахмурился и бросил воинам Токугавы:

— Забирайте ее.

Воины двинулись к молодой женщине.

— Нет! — хрипло выдохнул Исидзё.

Дзёкио с придворными в изумлении воззрились на него.

Томохито соскочил с помоста и застыл, раскинув руки, между слугами бакуфу и Асагао.

— Прочь!

— Пожалуйста, отойдите, ваше величество, — сказал Сано, трепеща от ужаса. Раздираемая междоусобицей Япония возникла у него перед глазами.