Книга Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

— Превосходно.

Король помолчал, а потом произнес:

— Умеете ли вы показывать фокусы, Сартин?

— Сир, есть много фокусов…

— Тот, который я имею в виду, наиболее приятный. Как-то вечером, желая развлечь меня, принцы, мои внуки, привели ко мне забавного субъекта. Речь идет об английском еврее по имени Иона, прибывшем в Париж четыре месяца назад…

— Четыре с половиной, — с улыбкой уточнил Сартин.

— Не буду с вами спорить! Во всяком случае, он столь искусно показывал фокусы, что быстро прославился, и теперь его приглашают на все модные вечера, где он демонстрирует свое искусство и таким образом зарабатывает себе на жизнь.

— Вы совершенно правы, Ваше Величество. Он берет три луидора за сеанс.

— Говорят, среди собратьев по ремеслу ему нет равных, — продолжал король. — И хотя он выглядит настоящим увальнем, грузен и обладает упитанной фигурой, в искусстве исчезать ему нет равных. Улавливаете, куда клонится моя мысль? Господин маркиз де Ранрей, вам следует исчезнуть на некоторое время. Я рассчитываю на вашу сообразительность и вашу преданность.

Из письменного прибора, сделанного из светлых пластин черепашьего панциря, король достал бумагу.

— Возьмите это охранное свидетельство. Берите, оно вам пригодится; теперь вы мой полномочный представитель. Все остальное вам объяснит Сартин. Желаю вам удачной охоты. Некая дама из числа моих друзей, кою вы, впрочем, прекрасно знаете, будет вам весьма признательна…

Он протянул руку, и Николя почтительно приложился к ней губами.

Несмотря на сырую и холодную погоду, Сартин повел Николя в безлюдный парк, довел до Оранжерейного партера и остановился на берегу водоема, где вокруг не было ни души. Если бы кто-нибудь и захотел к ним приблизиться, они бы его тотчас заметили. Под ногами поскрипывал мелкий гравий. Заметив вопросительный взор Николя, генерал-лейтенант откашлялся и начал свою речь:

— Смею надеяться, господин комиссар, вы сознаете, что пользуетесь особым доверием Его Величества и принадлежите к когорте избранных, удостоенных чести принимать участие в осуществлении его самых секретных планов. Я обязан вам об этом напомнить, ибо последующие предложения касаются именно этих планов. Поэтому все, что вы сейчас услышите, разглашению не подлежит.

Николя кивнул в знак согласия.

— Для вас не секрет, что мы постоянно и активно ведем борьбу с теми, кто хочет ослабить власть короля и государства, выплескивая целое море клеветы, иначе говоря, печатая массу памфлетов, листовок и брошюр, которые мы едва успеваем отслеживать. А ведь есть еще немало способов, не менее успешно содействующих разрушению государства!

Верно, думал Николя, но не его это дело — переворачивать вверх дном пять десятков типографий только ради того, чтобы найти один из тех пасквилей, которые столь раздражали маркизу де Помпадур и продолжают раздражать нынешнюю наложницу короля. В начале своего восхождения госпожа дю Барри подозревала Сартина, друга Шуазеля, в недостаточном рвении, ибо поток пасквилей не иссякал. Начальнику Николя даже пришлось оправдываться.

— Когда пасквили печатают в Париже, — продолжал Сартин, — все просто.

Он заметил, как на лице его помощника отразилось сомнение.

— Ну, скажем, возможно… Мы, к примеру, можем перехватить тираж. Но к каким только ухищрениям мы ни прибегаем, когда речь заходит о борьбе с контрабандой! А ведь именно с ней к нам провозят клевету. Теперь перейдем к делу. Некий авантюрист, хорошо известный моим осведомителям, бежал в Англию, где начал издавать скандальный листок под названием «Неуязвимый репортер». Мошенническим путем он присвоил себе имя шевалье де Моранд. На самом деле его зовут Тевено, он сын почтенного сельского лекаря из Бургундии, которого выходки сына свели в могилу.

— Но, сударь, ведь он в Англии.

— Сейчас я к этому подойду, только не перебивайте меня, иначе мы окончательно замерзнем на этом открытом всем ветрам перекрестке!

Подтянув пару прядей своего парика, широкими лентами спускавшихся на грудь, он завязал их под подбородком.

— Этот новый Аретино, ободренный успехом своих пасквилей, придумал наиболее быстрый и наименее опасный способ зарабатывания денег. Он выбирает жертву, преимущественно состоятельную, и сообщает, что имеет на нее компрометирующий материал. Как честный человек он предупреждает свою жертву, дабы узнать, сильно ли она огорчится, если увидит раздобытые им сведения опубликованными в газете для широкой публики. И добавляет, что готов за указанную сумму не публиковать имеющиеся у него материалы.

— Но это чистой воды шантаж! — воскликнул Николя.

— Это еще мягко сказано! Наглец уже не удовлетворяется обращением к частным лицам, он принялся за людей известных. Так, он осмелился шантажировать маркиза де Мариньи, до недавнего времени возглавлявшего королевский департамент по строительству, и брата покойной маркизы де Помпадур, угрожая распространить памфлет под названием «Простирожа». Но хуже всего, что он взялся за графиню дю Барри и намеревается напечатать «Секретные мемуары публичной женщины». Представьте себе возмущение короля, рискующего увидеть мемуары, порочащие все еще дорогую ему возлюбленную, одновременно с клеветническими нападками на его нынешнюю пассию.

— У меня не хватает слов назвать всю эту низость. Мстить умершей женщине!

— Наглости его нет предела: он написал напрямую нашей красотке, дабы обговорить с ней сумму выкупа. Красотка пожаловалась герцогу д'Эгийону, первому министру. Он провел секретную беседу с послом Англии, и тот сообщил об этих дерзких выпадах своему двору. Судя по полученному ответу, Его британское Величество не возражает, чтобы чудовище либо вывезли из его страны, либо утопили в Темзе, либо задушили; снисхождения эта чума рода человеческого не заслуживает. Альбион закроет глаза на наши действия, лишь бы все прошло в глубочайшей тайне, без явного нарушения законов английской нации. Вследствие чего Его Величество дозволил своей подруге действовать по своему усмотрению. Напуганная и растерянная, она стала предпринимать шаги и запуталась окончательно.

— Вы замешаны в этой истории, сударь? — спросил Николя.

— Со мной даже не посоветовались! Некий Мари Феликс Дормуа, обанкротившийся торговец скотом и лошадьми, наделавший долгов по ту сторону Ла Манша, предложил свои услуги, но не бесплатно. Вдобавок, в силу соглашения, заключенного с англичанами, господин д'Эгийон, озабоченный тем, чтобы понравиться подзуживающей его графине, организовал высадку на английскую землю вооруженного отряда — группы агентов из армейской службы безопасности, под руководством пехотного капитана Беранже, на деле — полицейского шпиона и осведомителя, а в прошлом наемного убийцы. Не знаю, кто рекомендовал его герцогу д'Эгийону, зато точно знаю, что герцог не счел нужным спросить моего мнения, словно я к этому делу не имею никакого касательства. Вы наверняка знаете, что семья герцога де ла Врийера, господина де Сен-Флорантен, породнилась с семьей герцога д'Эгийона.