Книга Обладание - Мэдлин Хантер

— Моя дочка с мужем уехали на ярмарку, и их дом свободен, — сообщил в какой-то момент Лукас. — Без всяких сомнений, они сочли бы за честь, если бы вы согласились остановиться у них. Дом недавно построен, он в дальнем конце улицы, и я уверен, там все в порядке, но я скажу, чтобы женщины проверили и подготовили все, что нужно.

Меньше всего Аддису хотелось, чтобы деревня в полном составе сопровождала его к месту ночлега. Точно так же он не хотел, чтобы показное равнодушие Мойры убедило жителей в том, что она не имеет ничего общего с лордом, а потому ей следует предложить кровать в отдельном доме. Подавленное желание в утомленном теле давало о себе знать, и ему стоило немалых усилий, чтобы сохранить терпение при разговорах с крестьянами.

— Не беспокойтесь, моя женщина сама справится, — произнес он.

Лукас перевел взгляд на Мойру. Выпитый эль добавил ему смелости.

— Она…

— Она одна из моих вилланок из поместья в Дарвентоне. У нее кое-какиё дела на востоке, и я сопровождаю ее, потому что и мне нужно побывать в тех краях. — В целом он не покривил душой, но надеялся, что Лукас поймет и то, о чем он не сказал вслух.

Лукас воспринял информацию без комментариев, но в серых глазах старика мелькнул огонек понимания. Так что можно надеяться, что в течение ночи и следующего утра они будут избавлены от назойливого присутствия радушных сельчан: никто к предоставленному для ночлега дому не подойдет. Короткий многозначительный взгляд сельского старосты, и возбужденное выражение лица шлюхи потухло. Аддис с облегчением вновь обернулся к старику, который просил благословить его детей.

В любом месте, и уж тем более в деревне, существуют определенные правила гостеприимства, и Мойра ожидала, когда кто-нибудь из женщин предложит ей постель или соломенный тюфяк, чтобы она могла переночевать. Но ночь постепенно вступала в свои права, а предложения все не поступало. Мойра решила, что, несмотря на ее усердные попытки убедить их в обратном, люди все же сделали свои выводы об отношениях между ней и Аддисом. Собственное ее поведение отличалось полным безразличием к нему, поэтому единственное объяснение могло заключаться лишь в том, что Аддис сказал что-то Лукасу, а тот, в свою очередь, незаметно передал его слова остальным. Она отказывалась верить своим умозаключениям из-за выводов, которые напрашивались сами собой, но обиженный уход со сцены нахальной смуглолицей Энн стал последним доказательством.

Несмотря на то, что взгляд ее был обращен в другую сторону, Мойра все это время внимательно наблюдала за Аддисом; теперь же она принялась смотреть на сидящего на другом конце стола рыцаря с удвоенным вниманием. Понимание того, каковы его планы и намерения, с оглушительной, бесцеремонной откровенностью вторглось в ее мысли. И хотя вместе с образами в сознании всплыли и приятные соблазнительные воспоминания; пусть этот мужчина полностью завладел ее вниманием благодаря одному только своему присутствию, Мойра-тень и Мойра-крепостная с грустью поняли, что его намерения станут катастрофой для ее дальнейшей жизни.

Она попыталась оживить возражения, которые изобретала и репетировала два дня назад, внутренне осознавая, впрочем, что в свете сегодняшнего поцелуя они вряд ли окажут должное воздействие. Первую свою оплошность она, пусть с трудом, но все же могла истолковать как случайность… Сегодня же произошло нечто совершенно иное. Приятие. Потребность. Нечто, родившееся из неуправляемого желания, существовавшего совершенно независимо от практичных жизненных планов, которые она строила.

И что она может сказать? «Я потеряла голову от радости, что вы спаслись?» В некоторой степени соответствует истине. Что ж, это может подействовать. «По большому счету, это был поцелуй дружбы! Я не стану делать это с тобой, Аддис, это мое последнее слово. И своих решений я не меняю». Разве что ты снова поцелуешь меня, и я растаю под поцелуем, превратившись в лужу необузданной страсти, отбросив последние остатки здравого смысла.

Одного только представления об этом хватило, чтобы она начала таять. Ощущение тяжелого тепла, разлившегося по ногам, сладострастной волной пробежало по всему телу. Мойра быстро глянула на красивое лицо и вновь мысленно увидела его над собой — призывающего ее страсть так, словно она полностью подчинена его воле. В этот вечер он уделял ей не больше внимания, чем она ему, однако каждую минуту Мойра ощущала, что он следит за ней, чувствовала, что она, и никто другой, занимает его мысли, — знала это с такой уверенностью, как будто они по-прежнему смотрели друг другу в глаза.

Она повернулась и натолкнулась на критический взгляд Энн. Казалось, та оценивает шансы соперницы. «Я сдаюсь, — ответил взгляд Мойры. — Честно. Не слушай Лукаса. Смелее. Подумай о благах, которые могут выпасть на твою долю, если ты доставишь лорду удовольствие. Не исключено, что он даже позволит тебе остаться в замке до тех пор, пока в нем не появится новая леди».

Мойра незаметно покосилась на Аддиса. Он склонился, прислушиваясь к словам соседа, но глаза его поймали ее взгляд. Несмотря на светящуюся в нем теплоту, взгляд Аддиса поразил ее своей подчиняющей требовательностью и таящейся в нем опасностью. На несколько бесконечно долгих мгновений комната опустела — в ней не было никого, кроме их двоих и разделяемого ими ожидания того, что должно произойти. Возбуждение каскадом прокатилось по ней от шеи до самого лона, вызывая одновременно испуг и радость предвкушения.

Энн, по всей видимости, решила, что ради расположения лорда все-таки стоит рискнуть, и положила конец затянувшемуся безвременью, встав между ними с кувшином эля. Внимание Аддиса переключилось на приближающееся к нему гибкое юное тело. Мойра почувствовала себя как загнанный в угол кролик, неожиданно освободившийся от завораживающего взгляда удава.

По всей видимости, Энн знала толк в том, как привлечь к себе мужское внимание. Когда она наклонялась, чтобы долить в кружку эля, ее грудь как бы случайно скользнула по плечу Аддиса, и на лице девушки появилась многозначительная улыбка. Аддис прикрыл глаза. Некоторые из мужчин опустили головы, пряча усмешки. Мойра, к которой на время вернулось здравомыслие, облегченно вздохнула, однако сердце кольнуло от невольного и глупого приступа ревности.

— Жалко, правда же? — раздался над ее плечом негромкий женский голос. Это была жена Лукаса Джоан, которая подсела к ней, чтобы посплетничать. — Я про лицо. Был такой красивый юноша, а теперь…

Мойра практически не замечала его шрама. Во всяком случае, с ее точки зрения, он не являлся чем-то необычным. Шрам был всего лишь частью его внешности, как глаза или волосы. Правда, она видела Аддиса и другим, — когда рана проходила через все лицо, буквально разрывая его пополам, так что оставшийся след не шел ни в какое сравнение с той кошмарной бороздой.

— Говорят, что с ногой еще хуже, — продолжала Джоан, склоняясь ближе для пущей доверительности. Видимо, и для нее выпитый эль не прошел даром. — Я знаю некоторых женщин, которые ухаживали за ним, когда он вернулся. Вот уж ужасов они нарассказывали! Говорили, что не выживет, а вот видишь!..

Рану на ноге Мойра тоже видела, причем именно тогда, когда она выглядела хуже всего.