Книга Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев

И он протянул руку. На его пальце блеснул аметист.

– Да, – сказал Дронго, – я уже обо всемзабыл.

Глава 16

Уже на следующий день сразу в нескольких утренних газетахпоявились короткие заметки об успешной премьере оперы Осинского. Причем в однойиз них, парижской, набранное на первой странице сообщение резко отличалось отдругой информации, напечатанной в разделе культурных событий и посвященнойпровалу Осинского в Париже. Прочитав обе статьи, Дронго подчеркнул их, а затемаккуратно переписал для себя адрес типографии, где печаталась газета.

И хотя на завтрак Осинский традиционно не явился, но уже наобеде он был вместе с Барбарой и Якобсоном, охотно рассказывая о грандиозномуспехе своего последнего представления в Париже. Даже Барбара, казалось,привыкшая к подобным метаморфозам, была поражена резкой сменой настроений впарижских масс-медиа. Телевидение, начиная с двух часов, стало резко менятьсвою ориентацию, ведущие охотно рассуждали о своеобразии Осинского, не рискуябольше употреблять слова «провал» и «неудача».

После обеда была вновь устроена пресс-конференция, накоторой появился сам Якобсон в сопровождении Барбары. На этот раз журналистовбыло гораздо больше и тональность их вопросов была несколько иной, чем впрошлый раз, когда отбиваться от них приходилось одной Барбаре. Уже по первымвопросам Дронго понял, что никаких неожиданностей не будет. Осинский,обрадованный внезапно свалившейся удачей, засел в своем номере в поискахвдохновения, решив не выходить до ужина. Оставив его на попечении двухтелохранителей и охраны отеля, Дронго вызвал машину, намереваясь посетитьотмеченную для визита типографию. С собой он взял только Мартина, которыйдолжен был подстраховать его в случае внезапного нападения Ястреба.

Дронго почти не сомневался, что Ястреб не будет убивать егоиз обычной снайперской винтовки. Он представлял себе, что именно испыталШварцман за годы, проведенные в бразильской тюрьме, и какая ярость переполняламстительную душу убийцы. Теперь, зная, что Дронго находится на своеобразнойпривязи и никогда не покинет Осинского, Ястреб будет искать возможность непросто нанести удар, а убить Дронго с удовольствием, с непременным осознаниемжертвой всех мучительных подробностей собственной смерти.

Поиски типографии, где печаталась газета, отняли довольномного времени. Еще около часа они искали нужного человека и лишь в седьмом часувечера вернулись в отель. В холле отеля на первом этаже в одном из кресел сиделаБарбара. Увидев Дронго и Мартина, приветливо кивнула им, не поднимаясь с места.Дронго, поблагодарив Мартина, разрешил ему подняться наверх, а сам подошел кженщине, сел рядом с ней.

– Вы кого-то ждете? – спросил он.

– Должны приехать с телевидения, – любезнопояснила Барбара, – Якобсон попросил меня встретить журналистов иподняться с ними в номер Осинского.

– Какой он молодец, – не удержался от иронииДронго. – Еще только вчера вечером все дружно ругали оперу Осинского, ауже сегодня все изменилось словно по взмаху волшебной палочки. Вам не кажется,что Якобсон слишком сильно влияет на средства массовой информации этой страны?

– Да, – Барбара взглянула на него, –возможно. Это обычная практика любого менеджера – рекламировать свой товар. Вданном случае для Песаха Якобсона это Осинский. Он его и рекламирует.

– Слишком успешно, – пробормотал Дронго, – онэто делает слишком хорошо.

В холле, где они сидели в глубоких креслах, на полу былразостлан чрезвычайно большой синий ковер, занимавший все пространство дозеркальных дверей ресторана. Высоко подняв руки, словно поддерживая на весустоявшие на их головах искусно выполненные светильники, на высоких затейливоукрашенных вазах стояли статуи негритянок в позолоченных одеждах.

За спиной сидевших были расположены высокие стеклянныедвери, обычно открытые для посетителей в погожие дни. Они вели в небольшойдворик, расположенный тут же и отгороженный от соседнего здания Министерстваюстиции Франции довольно высокой стеной. Двор был выстроен в стиле римскихвнутренних дворов, характерных для времен поздней Республики. В зимние днидвери обычно закрывались, и посетители могли выходить в этот двор через бар,находящийся тут же, слева от входа в отель.

Дронго посмотрел на часы. Кажется, Осинский не придет и наужин, подумал он. Словно угадав его мысли, Барбара сказала:

– Они могут задержать Джорджа, и поэтому мы решилиужинать в номере. Там будет накрыт стол для всех. Если хотите, можете поднятьсяпрямо в номер Осинского.

– Нет, – возразил Дронго, – у меня еще многодел. Ваш Осинский, кажется, очень хороший клиент для охраны. Он почти невыходит из своего номера.

– Наверно, – чуть улыбнулась Барбара, –просто он не любит появляться среди множества людей. А магазины вызывают у негопросто тихий ужас. Ему нравится респектабельная обстановка, где его окружаютзнакомые люди.

– Во всяком случае, он доставляет мне гораздо меньшехлопот, чем его слишком заботливый опекун, – пробормотал Дронго.

– Что вы имеете в виду? – не понялаБарбара. – Вы думаете, убийца как-то связан с Якобсоном?

– Не в том смысле, в каком вы себепредставляете, – возразил Дронго, – для этого Якобсон слишком любитсвое дело.

Она обратила внимание на последние слова Дронго.

– Якобсон любит свое дело, – сказал он, – ане самого Осинского.

Барбара взглянула на Дронго.

– Иногда вы мне представляетесь слишкоммногозначительным. Вам не кажется, что это может мешать?

– Кажется. И поэтому я сегодня вечером хочу уточнитьеще несколько деталей, прежде чем схвачу вашего Якобсона за горло. Мне оченьмногое не нравится в его поведении.

– Вы считаете, что он как-то провоцирует убийцу?

– Не нужно гадать, Барбара. Я считаю, что мистерЯкобсон слишком привязан к своей работе. И слишком настойчиво опекает своегоподшефного. Так сильно, что это вредит и самому Якобсону, и, разумеется,Джорджу. Поэтому я и собираюсь отклонить ваше предложение на сегодняшний ужин.

Посыльный принес вечерние газеты. Они доставлялись вспециальных синих пакетах отеля «Ритц». Барбара жадно набросилась на «Фигаро».И почти сразу нашла статью о триумфальной премьере оперы американскогокомпозитора Джорджа Осинского. Газета не скупилась на похвалы, в деталяхописывая все подробности трех вечеров.

Дронго тоже развернул именно эту газету, обратив внимание настатью. Он даже не стал ее читать до конца. Общий смысл, тональностьвыступления были очевидны. Он сложил газету, бросив ее на стоявший перед нимстолик. Барбара заметила его жест.

– Вам не нравится? – удивилась она.

– Слишком приторно-сладко, – заметилДронго. – Еще вчера они писали совсем другое. Пока Якобсон не появился наприеме, все газеты и все каналы телевидения дружно ругали оперу Осинского. Явсе время думаю, что могло произойти, если бы Якобсон не приехал вчера навечер. Тогда все знаки так бы и остались минусовыми. А они вдруг разомпоменялись на плюсы.