Книга Мегрэ и осведомитель - Жорж Сименон

— Жанвье, сними с него наручники.

— Наконец-то вспомнили… Полагаю, что отсюда не так-то просто вырваться…

Манюэль уже утратил свой апломб и только криво усмехался.

Блоха неподвижно сидел на стуле в углу, как можно дальше от братьев Мори. Вид у него по-прежнему был испуганный, и несмотря на то, что Манюэль проиграл, он смотрел на него с ужасом. Он так давно испытывал к нему страх, считая своего рода сверхчеловеком, что никак не мог избавиться от этого чувства.

— Я сейчас все скажу, — продолжала она. — Мы лежали в постели. Вдруг в дверь позвонили.

— Вы этого не ждали?

Она немного задумалась:

— Нет. Откуда мне было знать, что мой муж явится именно этой ночью?

— Значит, он не догадывался о вашей связи, хотя был в курсе всего, что происходило в квартале Пигаль.

— В таком случае он не стал бы ждать целых три года.

Если он был в курсе, то прекрасно играл свою роль. Ведь он ревновал меня как сумасшедший…

— Вам не показалось, что Манюэль ждал этого визита?

На этот раз пауза длилась дольше.

— Честно говоря, не знаю. Он встал, надел халат, который висел на кресле… Потом достал из ящика ночного столика пистолет и сунул его в карман.

— Она лжет, комиссар. Халат из тонкого шелка, и пистолет просвечивал бы в кармане. Послушайте меня хорошенько. Я сказал, что буду говорить только в присутствии своего адвоката, это так… Но прошу вас, не доверяйте словам этой женщины и проверьте все, что она скажет…

Об одном, по крайней мере, я могу теперь сказать правду… Это она бросилась мне на шею, когда я появился в их доме… Она без конца твердила, что Морис старик, ни на что не способен. Старый маньяк, как она выражалась.

— Напротив, это он…

Манюэль тоже поднялся.

— Сядьте!

Постороннему наблюдателю эта сцена могла бы показаться забавной. Мегрэ, сидя в своем кресле перед набором разложенных на столе трубок, был столь же бесстрастен, как восковая фигура в музее Гревен[3].

Блоха по-прежнему дрожал в своем углу, словно именно ему грозила опасность.

Младший брат слушал, не вмешиваясь в разговор.

В данную минуту в кабинете Мегрэ разворачивалось не столько дело Марсиа, сколько ожесточенная и безжалостная схватка между двумя любовниками.

— «Стоит тебе захотеть, и в тот же день ты займешь это место». Вот что она мне говорила… Она тщеславна, скупа… Вышла из самых низов и перед тем, как попала в «Табарен», немало слонялась по тротуарам на площади Пигаль.

Все это было на редкость омерзительно, и бедный Лапуэнт, стенографировавший допрос, пытался скрыть свою неприязнь.

— Давно она задумала убить мужа? — спокойно, словно задавая самый естественный вопрос, спросил Мегрэ.

— Во всяком случае, это пришло ей в голову в первые же месяцы нашей связи.

— Вы ее отговаривали?

— Это ложь, господин комиссар, он специально стал моим любовником, чтобы в один прекрасный день завладеть состоянием мужа…

— А тот по-прежнему ничего не подозревал?

— Он доверял мне. Впрочем, я его обманывала впервые.

— Неправда… Она спала даже с барменом Фредди…

Он подтвердит.

Она снова повернулась к нему, разъяренная, словно собиралась плюнуть ему в лицо.

— Будет гораздо удобнее, мадам, если вы сядете на место.

— Я видела, как вы рассматривали мебель и картины на улице Баллю. Не сомневаюсь, что вы обо всем догадались и устроите экспертизу. Тогда все выплывет наружу. Но идея принадлежит вовсе не этому жалкому типу, этому ничтожеству.

— Это Манюэль-то — ничтожество!

— Ограбление замков, как это называют, организовал мой муж, да, сам придумал и организовал… У него было шесть-семь доверенных лиц в разных уголках Франции.

Когда затевалась очередная операция, он давал им знать, и все они собирались в указанном месте. Братья Мори тоже участвовали в деле, предоставляли грузовики и ящики.

— Куда девалась мебель и ценные вещи, которые попадали в руки Манюэлю и Морису?

— Они возвращались в провинцию к подпольным антикварам. Разве это неправда?

— Это единственная правда из всего, что она здесь наговорила. Не стану отрицать, поскольку экспертиза все равно подтвердит…

— Значит, вы руководили операциями?

— На месте — да. Но приказы давал Морис. Он ничем не рисковал… У себя в ресторане он изображал раскаявшегося преступника и даже видные чиновники подавали ему руку.

— Дело было прибыльное…

— Золотое дно…

— Которое вы собирались прибрать к рукам?

— Это придумала она.

— Это точно?

— Мое честное слово стоит столько же, сколько ее слово. Считайте, как вам угодно. Жаль, что я бросил пистолет в Сену, потому что на нем вы бы обнаружили вовсе не мои отпечатки пальцев.

— Разве вы не видите, что он нагло врет?

И в ту минуту, когда никто этого не ждал, Мегрэ обернулся к Блохе, побледневшему как полотно.

— В котором часу вы позвонили?

Глава 8

— Около двенадцати ночи, — пробормотал тот.

— Что вы ему сказали?

— Правду.

— Какую правду?

— Что его жена находится в квартире у Манюэля.

— Почему вы вдруг вздумали это сделать?

Жюстен повернулся с упрямым видом, как школьник, застигнутый врасплох.

— Отвечайте.

— Я не знаю… Хотел отомстить…

— За что?

— За все. Два года назад я пытался войти в их банду.

Я знал, как они работают. Я знаю все, что творится в квартале Пигаль и на Монмартре. Я просил Манюэля взять меня, но он ответил, что ему не нужны такие ублюдки.

Теперь вмешался Манюэль:

— Он лжет.

Мегрэ курил трубку за трубкой, и воздух казался сизым от дыма.

— Вы тоже можете курить, — предложил комиссар.

— А я? — спросила Лина.

— Извольте.

— У меня нет сигарет, а у этого подонка я брать не хочу…

Комиссар достал из ящика пачку сигарет и протянул ей, но спичку подносить не стал. У нее так дрожали руки, что первые две спички потухли и она смогла раскурить сигарету только от третьей.

— Ну а что скажете вы, Манюэль?