Книга Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец

Выезжали из Магнитогорска в Челябинск сильно после обеда. Точнее сказать, в послеобеденное время: пообедать толком не получилось. Мне было много звонков, от которых я не мог оторваться, поэтому пропустил обеденную трапезу… То, что я пропустил еду, – было началом некой цепочки обстоятельств, которые привели к неожиданному событию.

Вместо обеда что-то перехватил и запил чаем. Долго говорил по телефону, потом была ещё одна заминка, потом ещё… Намеревались выехать из Магнитогорска в Челябинск в час, а выехали в три…

Дорога, особенно возле города, неплохая, но машин много, и поэтому двигались мы не быстро. Потом движение замедлилось – ехали в дыму. Горели лесополосы. В первый раз близко видел, как горят огромные сосны (или ели, я в этом не силён). Потом нам удалось разогнаться, и я подумал, что, когда доберёмся до Челябинска, там и поем, совместив обед и ужин. В Челябинске есть несколько заведений, в которых можно очень вкусно поесть. В Магнитогорске, увы, таких заведений нет. Наверное, там вкусно едят по домам…

Только мы разогнались, как на приличной скорости пробили колесо. Колесо поменяли довольно быстро, но всё-таки это не три, не десять и не пятнадцать минут. К тому же было волнительно – шли мы на приличной скорости. В общем, пока водитель менял колесо, я понял, что до Челябинска, не перекусив, не доеду. Организм мне внятно сообщил, что терпеть не хочет.

Я сказал водителю, что было бы неплохо как можно скорее остановиться и перекусить. Он подумал и сообщил, что километров через шестьдесят будет неплохая забегаловка. Я понял, что до неё ехать минут сорок, и поинтересовался, нет ли чего-нибудь поближе. Он сказал, что знает трассу и лучше потерпеть. Но терпеть я был не намерен.

Буквально через пять километров я увидел дорожный указатель «д. Степное», а следом ещё один, что через два километра с левой стороны – столовая. Водителю я тут же сказал, что хочу именно туда. Он возразил, мол, туда точно не стоит, а чуть дальше с правой стороны будет пусть и не очень хорошее, но всё же заведение лучшее, чем то, что я выбрал. Я стоял на своём. Он возражал… В итоге я сказал, что есть ведь буду я, и мы повернули и остановились у приземистого сооружения, на котором было написано «Столовая» и «Магазин». Возле него стояли несколько грузовиков и небольшой автобус.

Я зашёл в столовую, в которой пахло вполне народной едой, но пахло вкусно. Я стал разглядывать в лотках и кастрюлях предлагаемую еду. Для того чтобы что-то спросить, поднял глаза на женщину, что стояла на раздаче, увидел, как пристально она на меня смотрит… Не могу сказать, что пристальные взгляды меня удивляют. Но в деревне Степное, в столовой, я не рассчитывал встретить любителей моих произведений… Женщина же смотрела на меня не просто пристально, а очень пристально. Да и лицо её показалось мне знакомым.

Как только мы встретились глазами, она развернулась и почти убежала в недра кухни. Я постоял, поморгал и спросил у кассирши: «Простите, эту женщину случайно зовут не Нелли?» Та удивлённо ответила: «Да… Неля». – «Так позовите же её!» – тут же попросил я. Но убежавшая уже спешила обратно. Было видно, что она надела свежий халат. Она кинулась ко мне с навернувшимися на глаза слезами и объятиями… Все, кто был при этом, удивлённо на нас уставились, оторвавшись от еды и выбора кушаний.

Эта женщина по имени Нелли когда-то давно, шесть с половиной лет назад, нянчилась в Калининграде с нашим маленьким сыном Сашей. Она была приходящей няней, когда Саше было совсем немного месяцев от роду, и её услуги были необходимы. Она запомнилась нам как весёлый, добрый и с особенным чувством юмора человек. Это была наша самая лучшая няня. Мы знали, что впоследствии она рассталась с мужем и уехала из Калининграда куда-то на Урал, в свои родные места, но куда именно, не имели представления. А Урал, как известно, велик. И страна наша непостижимо огромна.

Мы плакали, не знали, как друг с другом разговаривать, звонили мне домой, радовались… Неля пыталась угостить нас беляшами, которые она как раз в этой столовой готовит, суетилась. Но нужно было ехать дальше, и мы поехали, обменявшись телефонами.

Если бы я пообедал в Магнитогорске, если бы мы выехали вовремя, если бы не дым от лесных пожаров, если бы не пробитое колесо, не моё странное, упрямое желание заехать именно в ту столовую, не увиделись бы мы, не встретились бы никогда. А если ещё просто представить себе размеры страны да вспомнить все мои переезды, данная встреча представляется простым и внятным чудом, которое взяло и случилось, в очередной раз убедив меня в непостижимости жизни.

А представьте, что испытала Нелли!

Это я перемещаюсь, это я могу заехать или остановиться где угодно, а она… Она давно рассталась с мужем, уехала в свою родную деревню, не так давно у неё умерла от тяжёлой болезни старшая дочь. Она работает в маленькой придорожной деревенской столовой. Деревня Степное – крошечный населённый пункт. Трасса между Челябинском и Магнитогорском довольно оживлённая. В этой столовой едят дальнобойщики и пассажиры междугородних автобусов… И тут к ней взял да и зашёл я, человек из её прошлой жизни, из той её части, которая приятна и дорога.

Так что дым, пробитое колесо и пропущенный обед – это всё были звенья цепи обстоятельств, которые вели к нашей встрече. Но встреча была нужна не так мне, как Нелли, чтобы поддержать её в трудной, однообразной и во многом беспросветной жизни. Так что – это не мои, а видимо, какие-то Неллины ангелы так и вели меня к той столовой.

5 мая

То, что я написал про удивительную встречу с бывшей няней нашего сына среди уральских просторов, имело забавные последствия. Но об этом чуть позже…

В Калининграде зацвели каштаны. Какие-то уже совсем зацвели, какие-то буквально на грани. Я наслаждаюсь погодой. В Калининграде стоит такая погода, какая и должна быть в эти майские дни. Днём солнечно, но не жарко, свежо, но не холодно, весна, но не лето. Яблони стоят как белые замершие взрывы. Сливы, вишни и алыча цветут не так мощно, но кружевно и изящно. На подходе сирень. Потом зацветёт жасмин… И придёт пора роз.

А на телевидении пышным цветом в предпраздничные дни распустилась, что называется, развесистая клюква в виде очередных, с позволения сказать, фильмов, которые в последние годы с убийственным упорством испекают к Дню Победы.

Пересмотрел вчера и сегодня несколько старых картин о войне. Я их помню с детства. Помню, как ходил с родителями в кинотеатр на «А зори здесь тихие». Мне было около шести. Эпизод гибели Лизы Бричкиной произвёл на меня такое впечатление, что я с тех пор, сколько бы ни пересматривал картину, либо закрываю глаза и затыкаю уши, либо стараюсь выйти из комнаты, где в телевизоре в чёрно-белом болоте тонет боец Бричкина. Я посмотрел эту сцену только один раз сорок лет назад и запомнил в деталях.

Помню споры по поводу этого фильма. Знакомые моих родителей, родственники и сами родители много о нём говорили. Чем-то восхищались, но находили цитаты из «Белого солнца пустыни» (имелись в виду цветные воспоминания и фантазии героев, похожие на фантазии товарища Сухова). Весьма определённо критиковали излишний пафос и слишком плакатный финал…