Книга Аутодафе - Александр Щеголев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никоим образом не имея желания намекать, что граф Ксаверий-Август Браницкий противоестественным и богопротивным образом сожительствовал с дикими либо прирученными зверьми, доставляемыми ему в сих целях из самых отдаленных местностей, и сознавая, что открывшиеся обстоятельства выходят за пределы моей компетенции как офицера отд. корпуса, предоставляю вышеизложенные факты на благоусмотрение Вашего Превосходительства для принятия соответствующего решения.
Остаюсь покорным слугой Вашего Превосходительстваи ожидаю дальнейших Ваших распоряжений,
Николай Клемчинский, штабс-капитан
Виленского жандармского дивизиона.
1831 года сентября 3-го дня, Бронино.
Резолюция на рапорте (подпись отсутствует):
«Намекать не хочет – но еще как, подлец, намекает… За ранения, полученные при исполнении, представить к Станиславу III—й ст., препроводить дело в Св. Син.»
Между строк:
Ночная бабочка – крупная, больше вершка в размахе крыльев – влетела в приотворенное окно, прочертила комнату ломаным, рваным зигзагом. Тень ее, размером куда больше ночной летуньи, заметалась по дощатым стенам. Клемчинский вздрогнул, в первый момент показалось: нетопырь. Потом усмехнулся – только вот летучих мышей ему и пугаться после сегодняшнего…
Боль в разодранной когтями голове утихла – доктор Викслер уговорил выпить остатки лауданума, коим до того обильно попотчевал графа Ксаверия. На графа дурманное зелье подействовало не сразу, долго еще рыдал, прижимаясь к обнаженному женскому телу – разорванному, изуродованному пулями…
Потом, когда опий сделал свое дело, графа унесли в усадьбу. И штабс-капитан попросил доктора проверить мелькнувшую у него догадку – дикую, невозможную, нереальную… Догадка подтвердилась. Провозившись более часа с многочисленными ранами, Викслер извлек среди многих других и пистолетную пулю, расплющившуюся о лопатку графини. Именно туда метился штабс-капитан, когда стрелял в зверя, нежданно обнаружившегося в графском алькове.
Они долго стояли вдвоем над трупом гигантской женщины. Молчали. Клемчинский думал: как, какими словами объяснить случившееся начальству… О чем думал доктор Викслер – неизвестно. Но именно он начал трудный разговор:
– Существуют на свете факты, Николай Станиславович, в которые невозможно поверить в наше просвещенное столетие. И я не верю! Стою над телом – и не верю! Вложил персты в раны – и не верю! Не было никакого зверя, обернувшегося женщиной! Не верю! Возможно ли в таком случае предполагать, что в отчеты наши – по вашей жандармской линии и по моей медицинской – уверуют люди, не наблюдавшие сей феномен своими глазами?
Вопрос звучал риторически. Не стоило и голову ломать, как отнесутся Берг и Бенкендорф к изложению штабс-капитаном имевших место событий… Но и солгать в рапорте невозможно – слишком много свидетелей странного происшествия.
– Допустим, зверя-перекидыша не было, – медленно сказал Клемчинский (а перед внутренним взором вновь и вновь вставала оскаленная пасть, совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки). – Зверя не было… А что тогда было?
– Была медведица, неизвестно для каких извращенных утех оказавшаяся в спальне графа. Была графиня, решившая прогуляться перед сном и угодившая под пули не умеющих толком стрелять вояк. Не ваших, имейте в виду, подчиненных, но казаков Грекова. И всё! Всё!
Штабс-капитан не стал спрашивать, чего ради графиня отправилась на вечерний променад голышом. В конце концов, можно и не помянуть в рапорте про одежду покойницы…
Он тогда ни словом не ответил доктору, лишь молча кивнул. Но сейчас вновь усомнился: достойно ли высокого звания офицера корпуса не солгать начальству – на ложь он не пойдет ни при каких обстоятельствах, – но изложить версию Викслера, которой сам не верит?
Ночная бабочка прекратила метаться по комнате, опустилась на стол, поползла к чистым листам бумаги. Клемчинский хотел прогнать, но рука замерла на полпути – увидел на толстом брюшке изображение, напоминающее череп и две перекрещенные кости. Неприятно удивился, затем вспомнил, что слышал про таких бабочек, называемых Мертвая Голова… Зачем, для чего мирное насекомое несет на себе грозный знак смерти? Зачем и для чего появляются на свет твари, подобные графине Браницкой?
Рука решительно смахнула бабочку. Гусиное перо заскрипело по бумаге…
Бе же в граде том научением дьявольским множество скомрахов, иже хождаху по стогнам града с медведьми и злыя прелести бесовские деюща. Приидоша в село мое плясовые медведи с бубнами и с домрами, и я, грешник, во Христе ревнуя, изгнал их, и ухари и бубны изломал на поле един у многих и медведей двух великих отнял – одново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле…
Протопоп Аввакум, «Житие»
1
«Подкидыш» запаздывал с прибытием, и ничего хорошего в этом не было. Моя задача в ходе операции «Встреча» состояла в том, чтобы со стороны, не вступая в контакт, аккуратно проследить: не вызовет ли прибытие спецгруппы в Лесогорск чьего-либо пристального внимания. Естественно, самому при этом светиться не стоило, посему визит на вокзальчик был спланирован по минутам. Но все расчеты пошли прахом: поезд упорно не хотел появляться на горизонте.
Из предлога для появления здесь я выжал всё, что можно. Разузнал в мельчайших подробностях, как отправить в Екатеринбург унаследованные от тетки вещи, извел бесконечными вопросами кладовщицу в грузобагажной кладовой: а как упаковать? а велики ли тарифы? а за какой срок доедет? Совсем уж было ушел, затем вернулся – якобы решив, что дешевле и проще заказать трехтонный контейнер; выпытал все детали и нюансы контейнерных перевозок, а «подкидыша» всё не было.
Вокзальные репродукторы мертво молчали. Немногочисленные встречающие относились к опозданию с тупым равнодушием, не делая попыток узнать у диспетчера о судьбе исчезнувшего поезда. Тем более подобное любопытство не к лицу мне, чьё появление на вокзале в момент прибытия должно выглядеть случайным…
Должно – но уже не выглядит. Пора отступить на заранее подготовленную позицию.
Неторопливым шагом я пересек заасфальтированное пространство, изображающее привокзальную площадь, – и оказался на автобусной станции. Это здание было куда внушительней вокзала и выглядело поновее. И людей тут оказалось значительно больше. Старушки с сумками и корзинками поджидали прибытия местных автобусов. В игровом зальчике несколько молодых людей терзали допотопных «одноруких бандитов». Здесь же имелся буфет, куда я и направился. Дескать, проголодался, пока тиранил вопросами кладовщицу.
Увы, заведение сие по качеству продуктов никак не могло конкурировать с памятным мне домашним кафе тети Вари. Бутерброды были свежими в те времена, когда я и слыхом не слыхивал о существовании города Лесогорска. Пирожки с морковью производили немногим лучшее впечатление… Затосковав, я заказал хот-дог – этот продукт кулинарного искусства на витрине выставлен не был. Вдруг окажется съедобным?
