Книга Панцири - Денис Евгеньевич Бурмистров

на меня? Какой демон в их головах советуем им подойти к здоровому, покрытому шрамами мужику, и начать выяснять с ним отношения? Неужели всего лишь желание прилюдно унизить кого-то, больше себя? Или это такой способ познания бытия через выбитые зубы?

– Эй, образина! – воскликнул другой парень. – Ты не слышал? Убирай свою уродливую тушу отсюда!

Тут я поднялся, стараясь не морщиться от боли. Боец из меня сейчас был так себе, и драка больше походила бы на схватку раненого медведя со стаей шелудивых псов. Но у меня было что ответить.

– Эй, малохольные, – обратился я к ним. – Я вижу, вы очень оскорблены моим видом? Желаете вызвать меня на дуэль?

– Какая тебе дуэль? – тут же отозвался кто-то из толпы. – Ты же чернь вонючая.

Девчонки засмеялись. Я присмотрелся, прикидывая расстояние до говорившего.

– Я – шевалье Дрю Ормандо, – без зазрения совести присвоил я будущий титул. – Рыцарь маркиза Дитрихштейна. Так что, если кто считает себя уязвленным, можете бросить сюда свою перчатку.

Я ткнул пальцем в стол.

Конечно, они видели, что я хром и одноглаз, что руку берегу. И при своих мамзелях не хотели идти на попятную. Но одно дело нападать толпой на безродного, совсем другое – драться один на один с благородным.

– Если вы так поступите, – продолжил я. – Я с удовольствием приму вызов. И по правилам кодекса выберу оружие.

Тот, что подошел первым, демонстративно положил ладонь на рукоять кинжала.

– Биться будем на топорах, – я указал пальцем себе за спину. – Думаю, у мясника как раз найдется парочка. Потом труп под корягу, и никто ничего не видел. Согласны?

Желающих биться на топорах отчего-то не оказалось. Некоторые даже слегка протрезвели. Извиниться и уйти с достоинством им не позволила гордость, поэтому они просто молча попятились, возмущенно надувая щеки, но не решаясь заговорить.

Если честно, я боялся, что кто-то из этих дураков согласится. Шансов у него не было бы никаких, а мне потом отвечать за его увечья. Нет уж, хорошо, что Грейлир – город разумных людей.

С другой стороны, так хотелось хоть кому-нибудь врезать!

Впрочем, после конфликта мне стало неприятно такое соседство. Они стали шуметь и смеяться пуще прежнего, демонстративно и с вызовом. Надеялись, видимо, что теперь я вызову их на дуэль, и уж тогда они меня точно проучат. Но я просто встал и ушел оттуда, презрительно морщась и усмехаясь. Вышел на набережную, пошел вдоль реки.

Всё здесь было не так. И не только в этом городе, а вообще, в мирной жизни. Здесь всё было запутанно, мелочно, фальшиво. В отряде у меня были настоящие друзья, настоящие враги, настоящие эмоции. А здесь? Чтение между строк, намеки, условности. Какие-то бесконечные мелкие проблемы, цепляющиеся будто репей. Ноющий народец, вечно всем недовольный. И я сам, пытающийся влиться в этот поток, но пока лишь бултыхающийся в вонючей заводи.

Что я делаю не так? Почему так неспокойно на душе?

Я сам не заметил, как пришел к особняку маркиза. У ворот стоял уже знакомый мне охранник, а рядом тот самый боевой товарищ господина Караско, что привез конверт на свадьбу.

Он тоже меня узнал, приветственно коснулся шляпы. Я был рад его увидеть.

Господина звали шевалье Натан Абус, бывший королевский рыцарь, а ныне поверенный по особым поручениям маркиза Дитрихштейна. Присев за бутылкой терпкого сухого, мы начали коротать время – господин Абус ждал, пока ему подготовят коня, я ждал хоть чего-то хорошего.

На свадьбе нам не удалось особенно пообщаться, сейчас наверстывали. Натан оказался мужиком простым, грубоватым и прямолинейным – как раз по мне. После разговоров о всяком, я наконец перешел к самому злободневному – о назначении на должность при дворе маркиза. Спросил, знает ли Натан о том, что именно мне хотят предложить?

– За господина говорить не могу, – сразу уточнил шевалье. – Но мнение есть. В зимней резиденции сейчас освободилось несколько вакансий. Думаю, из уважения к твоему тестю, могут предложить стать виночерпием или батлером.

Наверное, выражение моего лица было достаточно красноречивым, чтобы Натан недовольно сказал:

– Чего ты морду воротишь? Ты еще даже титул не получил, а уже смеешь недовольство проявлять!

Я объяснил, что готов служить, но хотел бы делать это с мечом в руке. А ответственность за виноградники или за дорогую посуду могу не потянуть, опыт не тот.

– Ты думаешь, я посыльным родился? – парировал шевалье. – Мальчишка, тебе такая благодать с неба свалилась, так что не смей богов гневить!

Потом, видя, что я совсем упал духом, сменил тон.

– Это хорошие должности, парень. Виноградники у господина добрые, там, считай, само всё делается. А что до батлера, так вообще номинальная обязанность, управляющий прислугу в узде держит, не то, что серебряная ложка, а уголь горелый без спроса не возьмут. Знай раз в месяц инспекции делай для вида.

– То есть, даже на этих ролях я не особенно нужен? – меня прям пожирало разочарование.

– Ты хоть с чего-то начни, – строго сказал господин Абус. – А там поглядим. Пока тебе твои колдуны ноги-руки сделают, сколько времени пройдет? Думаешь, господин ждать станет? Да и куда ты хочешь, чтобы с мечом? Налоги собирать? Судебную волю исполнять? Или, может, в рыцари метишь? Так, поди, должен знать сколько рыцарский конь, сбруя да доспехи стоят. Есть у тебя такие деньги?

Таких денег у меня, конечно же, не было.

– Так что, оставь капризы девочкам и столичным повесам, – подвел итог шевалье. – Ступай к господину маркизу и принимай свою судьбу.

Увы, но старый рыцарь был прав. Всё в этой жизни имеет свою плату, и не всегда цену назначаем мы. А рыцарский титул манил, словно начищенная монета, и отказываться от него ой как не хотелось.

Маркиз принял меня после обеда, когда я уже истоптал всю дорожку перед входом. За мной вышел сухой неразговорчивый слуга, указал следовать за ним. Пройдя через богато обставленные залы, каждый из которых, пожалуй, стоил как целое поместья Ормандо, мы оказались в роскошном кабинете. Картины, оружие, головы зверей – всё, что необходимо благородному господину для плодотворной работы.

Сам хозяин замка сидел в кресле с высокой спинкой, читал свиток с тяжелой гербовой печатью. Маркиз Дитрихштейн выглядел куда старше и тучнее своего изображения на многочисленных гобеленах, редкие седые волосы неуважительно торчали над ушами, а пальцы, хоть и заметно покореженные боевой молодостью, сейчас больше подходили под перо и бокал, чем под пику и меч.

– Господин Дрю Ормандо из Маэвенто! – громко оповестил слуга и удалился.

Маркиз взглянул на меня поверх пергамента, дочитал письмо и отложил на край