Книга Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944 - Геннадий Леонтьевич Соболев

в списки эвакуированных предстояли тяжкие испытания изнурительной дорогой, нередко в нечеловеческих условиях. Для большинства ослабленных и больных ленинградцев испытания начинались с первых же шагов на пути к начальному пункту эвакуации – Финляндскому вокзалу. Со всех концов города еле живые люди тянули саночки со своим скарбом. «К вечеру 27 февраля наибольшее число эвакуированных собралось на Финляндском вокзале, – вспоминал профессор С. С. Кузнецов, назначенный начальником одного из университетских эшелонов. – Вокзал представлял жалкое и ужасное зрелище. Во многих местах он сильно пострадал от бомб, залы обледенели, стены покрылись толстым слоем копоти, блестевшей изморозью; освещались залы редкими, сильно чадившими коптилками»[342].

На эвакопункте Финляндского вокзала отъезжающих ждали мясной обед и 1 кг хлеба в дорогу. Увы, были отмечены случаи, когда вкусившие обильной пищи и попавшие в вожделенный вагон люди умирали еще до того, как поезд отправлялся в путь. Поезда, следовавшие до Ладожского озера, преодолевали путь до станции Борисова Грива, всего несколько десятков километров, более суток, вагоны в них не отапливались. В Борисовой Гриве была пересадка, где по многу часов приходилось ждать подачи грузовых автомашин, как правило, открытых, чтобы на них преодолеть короткий, 30-километровый, но полный смертельной опасности «прыжок» через Ладогу. Достигнув на восточном берегу Ладожского озера населенных пунктов Кобона и Лаврово, со станции Жихарево эвакуируемые отправлялись далее по Северной железной дороге в многодневное изнурительное путешествие к месту назначения.

С каждым годом мы узнаем все новые факты о страданиях и потерях, которыми сопровождалась эвакуация ленинградцев на всем протяжении их следования из блокированного города. Но и среди этих фактов поражает трагическая судьба учеников Ленинградской спецшколы ВВС. Из 405 учеников этой школы, начавших 5 февраля 1942 г. свой путь в далекий Горно-Алтайск, до места назначения добрались только 216, их сразу же положили в больницу как физически истощенных. 109 учеников этой школы погибли в дороге, из них 61 умер прямо в поезде, а 48 были высажены по пути следования и умерли в больницах и госпиталях[343].

Исследователям еще предстоит хотя бы примерно определить общую цифру потерь ленинградцев во время эвакуации. По неполным данным, только на ленинградском участке в пути и на станционных пунктах в январе-феврале 1942 г. умерли более 4 тыс. человек[344]. Скорбя о многих тысячах погибших по пути следования вглубь страны, следует помнить, что в труднейших условиях февраля 1942 г. было эвакуировано из осажденного Ленинграда 117,5 тыс. человек[345].

В феврале 1942 г. войска Волховского и Ленинградского фронтов, выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования, продолжали настойчивые попытки деблокировать Ленинград, хотя обещанных подкреплений из резерва Ставки так и не получили, в то время как противник значительно усилил свои части в районе Мясного Бора против 2-й ударной армии, которой в конце января 1942 г. удалось прорвать его оборону. Командующий Волховским фронтом генерал армии К. А. Мерецков, учитывая важность занятого войсками 2-й армии плацдарма, приказал сосредоточить на этом направлении максимум сил и средств, чтобы любой ценой расширить горловину прорыва. При поддержке артиллерии и танков части Волховского фронта овладели 12 февраля населенными пунктами Любино Поле и Мостки, что позволило расширить узкий коридор, связывавший головные части 2-й ударной армии с основными силами и тылами до 13 км[346]. Развивая успех, войска Волховского фронта с ходу атаковали немцев в Красной Горке и после короткого боя захватили этот стратегически важный населенный пункт. К сожалению, действия войск Ленинградского фронта на любаньском направлении развивались не столь успешно и какой-либо реальной помощи войскам Волховского фронта в окружении Любаньско-Чудовской группировки противника не оказали. Перебросив сюда две дивизии, немецкое командование приостановило наступление наших войск на Любань[347].

Тем не менее скромные успехи, достигнутые на любаньском направлении в основном войсками Волховского фронта, Ставка расценила как благоприятную возможность для решительных действий по освобождению Ленинграда от блокады. Вероятно, не случайно в приказе Народного Комиссара обороны И. В. Сталина от 23 февраля 1942 г. появилось оптимистическое утверждение: «Не далек тот день, когда Красная Армия своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда»[348]. 28 февраля 1942 г. Ставка внесла изменения в первоначальный план по деблокаде Ленинграда и, переоценив значение прорыва 2-й ударной армии, поставила перед войсками Волховского и Ленинградского фронтов задачу встречными ударами окружить и уничтожить Любаньско-Чудовскую группировку противника и после ее разгрома наступать на Тосно и Сиверскую, ликвидировать вражеские войска в районе Мги и тем самым открыть дорогу в осажденный Ленинград. «Станцией и городом Любань безусловно овладеть и прочно закрепиться не позднее 4-5 марта», – говорилось в Директиве Ставки. Вместе с тем сколько-нибудь значительных сил дополнительно не было выделено, поскольку в Ставке по-прежнему считали, что оборона противника на этом направлении вот-вот развалится[349].

Одновременно с получением этой директивы на Волховский фронт в качестве представителя Ставки был направлен по его просьбе Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, который передал генералу К. А. Мерецкову требование И. В. Сталина: возобновить наступление, чтобы как можно скорее перерезать стратегически важный участок железной дороги Любань – Чудово. Однако пребывание Ворошилова не принесло желаемых (или обещанных) результатов, и Политбюро ЦК ВКП(б), рассматривая вопрос о Ворошилове 1 апреля 1942 г., в своем постановлении специально отметило: «Желая еще раз дать возможность товарищу Ворошилову использовать свой опыт на фронтовой работе, ЦК ВКП(б) предложил товарищу Ворошилову взять на себя непосредственное командование Волховским фронтом. Но товарищ Ворошилов отнесся к этому предложению отрицательно и не захотел взять на себя ответственность за Волховский фронт, несмотря на то, что этот фронт имеет сейчас решающее значение для обороны Ленинграда, сославшись на то, что Волховский фронт является трудным фронтом, и он не хочет проваливаться на этом деле»[350]. Как показало дальнейшее развитие событий, Волховский фронт оказался действительно трудным фронтом.

Февраль 1942 г., последний месяц первой блокадной зимы, стал переломным в противоборстве жизни и смерти в осажденном Ленинграде. Хотя смерть еще продолжала уносить десятки тысяч его жителей, те, кто сумел противостоять ужасам и лишениям самых голодных месяцев блокады, почувствовали, что самое страшное время они пережили, не капитулировав перед немецко-фашистскими варварами. Принимаемые руководством обороны Ленинграда и Москвой энергичные меры по возрождению жизни в городе укрепляли надежду ленинградцев на избавление от вражеской осады. Понимание того, что пик трудностей пройден, пришло в это время и к руководителям обороны Ленинграда. Об этом можно судить по весьма откровенному признанию одного из самых ответственных руководителей – секретаря горкома партии А. А. Кузнецова, который именно в феврале 1942 г. на одном из партийных активов заявил: «… Мы сохранили народ, мы сохранили его революционный дух и мы сохранили город. Мы не раскисли. Мы знали, что 125 граммов хлеба не является необходимым