Книга Доктор, который любил паровозики. Воспоминания о Николае Александровиче Бернштейне - Вера Талис

для вас значение Николая Александровича?

Для меня – личное общение или книги, что именно, мне трудно сказать, потому что из личного общения я узнал немножко больше, чем из книг, но все-таки основные вещи я узнал из книг. Но работы его, конечно, сыграли довольно заметную роль для меня. Потому что одну из задач, которыми мы занимались, мы называли «проблемой Бернштейна» – это проблема управления многими степенями свободы. Так она у нас и называлась – проблема Бернштейна.

Вы имеете в виду работы с лягушкой[70] ?

Да, я имею в виду прежде всего модель, которую мы придумали с Толей Фельдманом и Израилем Моисеевичем Гельфандом. Мы придумали ее недалеко отсюда, так как мы жили на улице Обручева, а Израиль Моисеевич – через лесок. Лена Глаголева с ним о школе больше разговаривала, а я с ним больше разговаривал о модели лягушки, модели гибкой синергии, и так и считалось, что это решение «проблемы Бернштейна». Хотя в построении самой модели наряду с идеей синергии довольно большую роль сыграла гельфанд-цетлинская идея, даже в большей мере цетлинская идея, его вариант теории игр, поведения коллектива автоматов[71]. То, что систему управления суставами можно рассматривать как некий коллектив. Каждый нейронный кусочек, который управляет данным суставом, можно рассматривать как отдельный автомат, а их взаимодействие должно в целом определить поведение конечности. Таким образом, было сочетание идеи Бернштейна и идей Цетлина. Реализация этих идей. Мы придумали некую новую идею гибкой синергии и внесли некоторый вклад в то, что было сделано великими до нас.

Гинзбург Даниэлла Ароновна

(03.09.1924, Москва – 09.01.2010, Москва)

Окончила МГУ в июне 1947 года по кафедре физиологии животных. C 1947 по 1950 год работала с Н. А. Бернштейном. В 1949 году в качестве личного лаборанта пришла с ним в Лабораторию клинической физиологии Института гигиены труда и профзаболеваний АМН ССР, откуда была незаконно уволена во время декретного отпуска. На работу в Институт гигиены труда вернулась в 1957 году. Кандидатскую диссертацию защитила в 1964 году в Институте нормальной и патологической физиологии АМН СССР, докторскую («Влияние наркоза и гипоксии на пространственно-временную организацию электрогенеза мозга») – в 1973 году в Институте хирургии им. А. В. Вишневского. С 1966 году работала в Московском областном научно-исследовательском клиническом институте (МОНИКИ) до пенсии в 1981 году, затем работала консультантом, а с 1982 по май 1990 года работала там же на полставки в отделе функциональной диагностики.

Гинзбург Д. А. Корреляционные отношения колебаний потенциалов мозга человека при наркотическом сне различной глубины // Бюллетень экспериментальной биологии и медицины. 1969. № 10.

Осовец С. М., Гурфинкель В. С., Гинзбург Д. А., Латаш Л. П., Малкин В. М., Мельничук П. В., Пастернак Е. Б. К механизму возникновения генерализованных пароксизмальных ритмов ЭЭГ // Физиология человека. 1977. № 3. Т. 3.

Осовец С. М., Гинзбург Д. А., Гурфинкель В. С., Латаш Л. П., Малкин В. М., Мельничук П. В., Пастернак Е. Б. Взаимодействие ритмических процессов коры и таламуса как механизм генерации генерализованных пароксизмальных разрядов // Нейрофизиологические механизмы эпилепсии / Под ред. В. М. Окуджавы. Тбилиси: Мецниереба, 1980.

Осовец С. М., Гинзбург Д. А., Гурфинкель В. С., Зенков Л. Р., Латаш Л. П., Малкин В. М., Мельничук П. В., Пастернак Е. Б. Электрическая активность мозга: механизмы и интерпретация // Успехи физических наук. 1983. № 1. Т. 141.

Ginsburg D. A., Pasternak E. B., Gurvitch A. M. Correlation analysis of delta activity generated in cerebral hypoxia. EEG Clin Neurophysiol. 1977. 42 (4). Р. 445–455.

Gurvitch A. M., Ginsburg D. A. Types of hypoxic and posthypoxic delta activity in animals and man. EEG Clin Neurophysiol. 1977. 42 (3). Р. 297–308.

Мы договорились о встрече с Даниэллой Ароновной на 1 апреля. Я спросила: «Это ничего, что такой день?» – «A вас это смущает?» Еду к ней на автобусе от дальнего метро вглубь Профсоюзной и улицы Волгина к большому и длинному «дому на ножках», как она его мне описала. В этот такой весенний день дверь мне открыла очень красивая женщина, которой на тот момент было 84 года! Только познакомились, и ей со мной все уже ясно: «Ну, я вижу, вы не физиолог, а какая у вас сейчас техника в лаборатории, вы лично чем занимаетесь?» Мы начинаем разговаривать о Бернштейне: «В 1948 году аспирантура на кафедре в университете меня миновала…» Кончилась война, а вместо начала новой жизни – снова удары ниже пояса: собрания, покаяния… Даниэлла Ароновна не каялась, она встала и защитила своего учителя на общем собрании. Из аспирантуры выгнали. «Повезло, что не посадили», – ее слова.

Интервью 2009 года

Я окончила университет в 1947 году, и поскольку аспирантура на кафедре физиологии меня миновала, то по рекомендации профессора Коштоянца я поступила в аспирантуру Николая Александровича Бернштейна, который возглавлял лабораторию в НИИ физкультуры. Собственно, тогда я впервые о нем и услышала. Мое обучение как студентки в основном проходило во время войны, и всякие заседания обществ, научные коллоквиумы были тогда сведены к минимуму. Я о его исследованиях практически не знала ничего. И начала просто с чтения его книг.

Он не читал у вас лекций?

Нет. Он к университету прямого отношения не имел. Метод циклографии, которым он занимался тогда и на котором основывал свои методы, тоже мне был совершенно неизвестен. Впечатление, которое на меня произвел Институт физкультуры в целом, было незабываемым! По уровню общей культуры, знаний, просто элементарной грамотности по сравнению с университетом. Это меня настолько поразило, что я как-то в разговоре с Николаем Александровичем сказала: «А вам не кажется, что ситуация неустойчивая, уж очень большой контраст (у вас) c другими научными сотрудниками института, в основном бывшими тренерами, спортсменами?» Он сказал: «Да, система неустойчивая». Он оказался прав. Впоследствии это выяснилось.

Шел какой год?

Я к нему попала в конце 1947 года. Первый год аспирантуры был занят в основном тем, что я сдавала кандидатский минимум, взяла второй язык – французский, кроме английского. И главное – пополняла знания по анатомии, физиологии и патофизиологии мозга и двигательного аппарата человека, так как на биофаке МГУ, который я оканчивала, собственно человеку, как это принято в мединститутах, мало уделялось внимания. Реферировала кое-какие работы. Самостоятельной темы научной у меня тогда еще не было. Николай Александрович производил впечатление человека, как бы сказать, обособленного от окружающей действительности и очень одинокого. Вот такое впечатление на меня тогда он произвел. Но, может, это тогда мне казалось по молодости, когда с людьми сходишься проще и легче. Интересных в научном