Книга Трем девушкам кануть - Галина Щербакова

– А вы у него про ту ночь спрашивали?

– А как же, – ответил Иваныч и знаком показал Юраю, мол, я говорю, а ты молчи, не проболтайся.

– Все так и было. Пришел, она засыпала. Он с ней, сонной, говорить не стал. Спи, сказал, раз «Скорая» была. Главное, тебе отоспаться. А она ему – возьми сапоги, я тебе привезла из Москвы. Он, Лодя, взял их. Я, правда, подумал, а чего брать их летом? Но, с другой стороны, если тебе куплены?

– А кто был раньше? – спросил Юрай. – Он или та?

– Он был раньше, – ответил Иваныч. – А это была позавчера. Может, авантюристка. А может… Деньги-то в вазе были. Но на них не написано, чьи они…

– Они на нее и пошли! – возмутилась Зина Карповна. – Я тоже пойду и в чужом дворе заплачу. Так мне что, за это причитается?

На том и закончили. И не стал Юрай узнавать подробности о «той», потому что был уверен сразу, он знает ее и сам обо всем спросит.

Он попрощался, взял билет, забежал к тетке. На старенькой тахте, под которую тетка для крепости приладила пустую бобину из-под колючки, лежал Михайло. Оказывается, тетка взяла его к себе, кормила, выхаживала. Провожая Юрая, она сказала ему прямо:

– Ты его погубил. Была у парня работа и почки. Нет ни того, ни другого. Ну ладно, я замаливаю твой грех. Но ты же должен для него что-то сделать?

– Я должен найти Олю Кравцову.

– А! – махнула рукой тетка. – Как будто у нас кого-то когда-то находили.

– Заберу Михайлу к себе, – сказал Юрай.

– Благородно и глупо, – ответила тетка. – Ну постращай ты этих милицейских идиотов из Москвы!

О, эта беспредельная вера в Москву! Кому вы там нужны, дурачки каленые? Кому? Распоследнее это дело искать правду за тысячу верст, если потерял ее под носом.

Мать Алены говорила с Юраем сурово и во двор не пустила.

– Нету Алены. И зачем она тебе? Уехала в Карелию за барахлом. Не зимовать же в летнем… Раз такая беда случилась.

– А я был в Константинове. И с ней там разминулся, – бросил пробный шар Юрай.

– Она только за билетом и обратно, – сказала мать. – Ей не до гулек.

Значит, была Алена в Константинове. «Эта». Молодая и полная, в юбке в сборку.

Один от этого навар – можно сходить к карелу. Неужели этот идиот опять будет рваться из повязок и бинтов?

Но карел был смирен. Он просто отвернул от Юрая лицо и так и не повернул его. И не нашлось у Юрая слов вызвать у карела хотя бы слабый к себе интерес.

– Ну и зануда же ты, – сказал Юраю сосед по палате, – тебя в упор не видят, а ты…

Из больницы Юрай шел мимо прозекторской. Как и в первый раз, мордатый врач курил на пороге. Юрай махнул ему рукой.

– А я думал, ты уже уехал, – сказал врач.

– Завтра, – ответил Юрай. – Ту справку, что была у покойницы, родственники куда-то задевали…

– Правильно сделали, – засмеялся врач. – Концы надо в воду.

– Ты скажешь! Не они же ее писали…

– Этого я не знаю… Может, и они… Это дело очень темное, парень.

– Ну скажи свое мнение, скажи… Ей-богу, мне интересно…

– До моих мыслей может дойти и курица. Рита эта Емельянова, я ее, между прочим, неплохо знал, была кому-то костью в горле. Ее пугнули справкой. Понимаешь? Это такой способ пытки… Изуверский, между прочим…

– Но кто? Кто?

– Хрен найдешь! Ну, во-первых. Ты ее хорошо знал? Она ведь что угодно могла человеку сказать… У нее, так сказать, барьера на выходе слова не было.

– Это я знаю…

– Все знали. Во-вторых… Ты думаешь, Емельянову все грехи отпущены? Разве не знаешь, что нет слаще для нашего народа, чем пляска на повергнутом? Тут у нас через одного люди, которые Емельянова ненавидели – и его, и его должность. Опять же зять… Шла ему ковровая дорожка до самого Кремля, и раз – из-под ног выдернули.

– Но он при чем?

– Я за него тоже не поручусь… А за дорожку поручусь… На черта ему слабый тесть, если ему сильный нужен…

– А справка при чем?

– Да вроде и ни при чем. Это я так размышляю, исходя из человеческой подлости. Можно идти другим путем – человеческой порядочности… Но это не про нас… Я лично с огромным бы удовольствием начертал страшные проклятия и прорицания и повкладывал бы в почтовые ящики аборигенам. Но я ленив. И мараться не люблю.

Пришла попрощаться Нина Павловна, чему Юрай был очень удивлен, а мама просто запылала от гордого волнения, не зная, чем угостить-приветить любимую учительницу.

– Не знаю, зачем… Не хотела говорить раньше. Но мне кажется, эту обидную для меня историю надо знать, – сказала Нина Павловна. – Ты интересуешься этой Олей. Конечно, с ней ничего не случилось. Даже не думай. К сожалению, случается с другими, а олям их жизнь сходит с рук. Не знаю, чем она пригодится, эта история, скорей, ничем. Но чтоб ты не искал напрасно очередную жертву, расскажу. Не тот случай. Недавно я ее встретила поздно вечером. Знаешь, такое не рассказывают, но ладно, ты свой. Я думаю, она была в наркотическом состоянии… Иначе не объяснишь… Она стала очень возбужденно и громко жалеть меня, что у меня нет мужчин… Она, захлебываясь, стала мне описывать, Юрик, что она испытывает, ну понимаешь. Держит меня за руки и кричит, как это у нее происходит… Ужас! Нет, не в самом этом факте дело, а в том, что она кричала мне. Зачем? Унизить? Обидеть? С какой стати? Я ей говорю: «Оля! Если тебе так хорошо, так зачем же вести себя так плохо?» Она отвечает: «Ты старая дура! Кто тебе, кроме меня, это скажет! И ничего ты в жизни не понимаешь». И на ты меня, на ты…

– Когда это было? – спросил Юрай.

– Совсем недавно. Ты только уехал. Она и тебя вспомнила… Говорит, это ты выучила одного московского придурка… Извини, Юрик… Дальше я цитирую: «Ходит, воздух портит… Определенно импотент… Молодые должны трахаться, а не шпионить… От тебя, козлица, только такие и идут».

Я дала ей пощечину, Юрий. И вот почему я думаю, что она была не в себе. Она как бы очнулась… Заскулила по-собачьи… И вдруг… Ой, извините… Нина Павловна, извините… И убежала с плачем. А я, козлица, осталась… Вот такая история, Юрий… Просто, чтоб ты знал…

– Откуда она про меня-то слышала?

– Ты у нас не тайна. В этом нет ничего удивительного. Удивительна эта страсть против меня. С чего бы так и вдруг? Я с ней вполне контачила… Обозленность же ее была очень личной… Впечатление такое, будто только что, кроме всего прочего, конечно, обсуждалась моя скромная персона. И обсуждалась с ненавистью. Кем и за что?

– Всех ее дружков, – сказала мама, – вызывали в милицию. Никто ничего не знает. Грешат на азербайджанцев. Тут одна компания гуляла несколько дней. Привозили виноград. Могла с ними сесть в рефрижератор.

– Вы никому об этом не рассказывали? – спросил Юрай Нину Павловну.