Книга Собственность бастарда, или Золотая Бабочка Анкрейм - Марина Бреннер

- Хорошо было? - глухо спросил, не желая выходить из нее, прижался сильнее и поиграл пальцами с клитором - Ласкай сосочки сама, грудки посжимай. Сейчас еще кое что покажу... 

Только пару раз сжав соски, девушка тут же оросила послушной влагой волнующую ее руку лорда.

- Ты очень горячая, моя Бабочка, - прошептал он, целуя влажные плечи жены - И я тебе это докажу. Всё впереди... 

Пока же впереди была ночь.

Истерзанная и счастливая, вернувшаяся из купальни Белла, вдоволь нахихикавшись дурацким шуточкам мужа, уснула быстро, глубоко и крепко, спеленутая его руками и толстым покрывалом.

Поддавшись умиротворению, ночным шорохам дома и мерно падающему за окнами крупному снегу, Дьорн задремал и сам...

...как вдруг резко проснулся. "Все сонинки растеряв!", как когда - то говорила его мать.

Жена спала рядом, перевернувшись на спину и слегка повернув голову набок. Одной рукой Белла прикрыла лоб, другую небрежно откинула на шею бастарда.

Во сне леди Патрелл раскрылась, разметав волосы и сбив покрывало прочь, угол его почти сполз на пол.

Пламя слегка ворохнулось в догорающем камине. Где - то в дальнем углу пискнула мышь, зашуршав чем - то видимо, вкусным.

Дьорн Патрелл приподнялся на локте и распахнул глаза ровно ставни в погожий день.

На обнаженном животе Беллиоры лежала прекрасная, невероятно чарующая и свежая лермийская гортензия. Бутон цветка только еще начал раскрываться... 

Глава 19

По истечении последующих нескольких дней ничего особенного не случилось.

Платье для визита к Правителю было уже почти готово. Швеи, руководствуясь "эскизами" хозяина особняка и ценными указаниями, вроде "мать вашу маграхи драли, но чтоб было как я сказал", внесли в наряд кое какие, мелкие правки.

Беллиора была этим недовольна. Примерив окончательный вариант, смётанный и утвержденный мужем, скривила кислую мину и заявила, что похожа в "этом убожестве" на сиротку из приюта, матроннессу шестидесяти лет, решившую навестить внуков и похоронный колокол сразу.

- Не нравится? - переспросил лорд.

- Нет, Дьорн. Это... нонсенс какой - то, а не платье. Меховая пелерина, к примеру. Для чего она здесь? Это утяжеляет фасон!

- Зато защищает от холода твое дохлое тело, - парировал муж - На улице зима, Белла. И потом, трясти голыми сиськами можешь в спальне, при мне. При всех, в огромной зале этого делать не следует. Но, если тебе не нравится платье - что ж, мы всегда можем отказаться от визита. Можно сшить тебе то, что ты хочешь! Ходи в нем дома. Устраивает? 

Леди Патрелл это не устраивало.

Надувшись, как лягушка весной на болоте, она прошипела мужу что - то нелестное по поводу его уровня воспитания, образования и характера.

- Так я с тебя беру пример, Беллиора, - развел руками лорд - Если урожденные аристократы вроде тебя частенько ведут себя неподобающим образом, то нам, сермяжным, куда деваться? Вот так ворчать, как ты, это... у высшей знати так принято, да? Какая - то новая мода? Хм... Ладно, придется мне постараться допрыгнуть до этой мерки...

Белла покраснела от злости, надула щеки и... вдруг разулыбалась, совсем не собираясь улыбаться.

Неожиданно стало смешно обоим.

- Я пффф... прошу прощения, Дьорн. Пххх... Пф!

- Вот и умница. Переодевайся, пошли чай пить.

Такие отношения странной пары нравились окружающим более чем!

Дьорн не срывался на слугах и мебели, а кислая мина Беллиоры не добавляла сложностей в и без того сложное существование этого мира. Даже и в доме стало поспокойнее. Меньше странностей. Меньше странных цветов, меньше теней в углах и неприятных шорохов... Меньше легких шагов на лестницах по ночам, именно тогда, когда каждый, слышащий их уверен, что "там, на лестнице" ходить некому. Или "там, в холле", тоже некому ходить. Все же спят, кто может разгуливать по коридорам и жестким коврам, да еще и напевая иногда мелодии, не вызывающие ничего, кроме ужаса и неприятия?

Часы Вильярда также вели себя спокойно. Уйдя немного назад в ТОТ раз, послушно вернули привычный ход и теперь, ровно отсчитывая часы, минуты и секунды, двигали время так, как им надлежало. Веселый парень - часовщик не нашел в механизме ничего криминального, кроме разве что пыли и тенёт. Успокоив всех, что "так бывает", почистил и смазал множество ведомых лишь мастерам колбочек и шестерней от грязи.

- Нас переживут те часы! Хороший аппарат.

Тот тут же поддакнул своему лекарю громким боем...

Жизнь, наверное, налаживалась. Если же и нет, то входила в какую - то монотонную, спокойную колею, подчиняясь терпимым отношениям между хозяевами поместья и ходу старых часов.

О последнем на его памяти, странном событии, Дьорн решил не говорить своей взбалмошной супруге. Да и вообще никому. Полурасцветшая гортензия на обнаженном животе Беллиоры должна была остаться в прошлом. 

Был ли лорд трусом или проявлял малодушие в те, снежнобезмятежные дни? Трудно сказать. А только того, что уже ушло, воскрешать и ворошить ему не хотелось.

Будущее всегда дороже прошлого таким людям и поэтому для Дьорна Патрелла больший смысл имел неизвестный наследник и громадные, рзвеселые тараканы в голове жены, чем "давно сдохшая шлюха с сушеным веником в жопе", как он про себя именовал тещу, ламайю или маграхи ее разберет, кого.

Покойница не бередила пока больше сон живущих и бастард был рад этому.

- Милинда, мать её, Анкрейм похоже, при жизни была не только колдовкой, а ещё и любительницей грязных забав. Подглядывания и прочего? А иначе зачем ей являться в спальню, когда мы кувыркаемся с Беллиорой, а? Норвин, ты что думаешь?

- Не могу знать, геррн светлый лорд! - разводил руками поверенный, обеспокоенный тайной, которую должен носить теперь в себе, как брюхатая баба дитя - Я думаю, не колдовала она. Так... где - то купила ларец, да и пострадала от него сама. Покойная геррна сама жертва обстоя...

Здесь же, прервав измышления, громко треснуло стекло в окне кабинета Вильярда и громко хрипнули часы. Прагматичный Патрелл списал всё на плохую работу слуг и суровую зиму, а Норвин испугался не на шутку.

- Это знак, геррн! Душа неупокоённая мечется... Всё, не говорим более о ней.

Да и в гробу бы Дьорну говорить и размышлять о похождениях старой бляди, а?

Вот же мало ей, что натворила дел при жизни. Мало колдовства, свихнувшегося мужа и дочерей, у которых крыши едут как раз по мамочкиной вине... Так и после смерти от Милинды нет покоя! Сука. Старая, грязная, течная сука - детоубийца. Бабочка - вся в неё. И по её вине. Такая же холодная, жестокая, трусливая... Неуспокоившаяся. Та - смерти боится, эта - жизни. Только только начала оттаивать... 

- Вот же слушай, тварь, - прошептал одними губами в минуту, когда смял в руке свежий цветок, аккуратно взятый с теплого живота спящей жены - Только тронь её, нежить. Еще раз убью. А то, маграх тебя отдолби в жопу, воскрешу и снова убью. Пшла вон, падаль. Она - моя. Сам разберусь и с ней, и с тобой.