Книга Принц Густав. Выжить и победить - Маргарита Полякова

Идея Годунова была проста: заявить, что захват прибалтийских земель и создание Ливонского королевства — это только для восстановления справедливости. Типа, лишили бедного мальчика короны, пришло время за это ответить. В принципе, не такая плохая идея. Карл откажется от Эстонии, а я должен пообещать не претендовать на шведский престол. Плюс, Карл получит двух союзников против Польши.

Для Годунова действительно расклад неплохой. Но что со всего этого получу я? По плану царя — я всего лишь разменная монета. А меня это не устраивает. Да, получить престол Ливонского королевства было бы неплохо. Но этого мало! Нужны гарантии! Причем как от России, так и от Швеции.

Быть всего лишь проектом Годунова я не хотел. Однозначно. Я уже понял, что царь не воспринимает меня всерьез. Невзирая на то, что ему доложили о моих успехах. Да и подарки, которые я подарил, говорили о многом. Но несмотря на разговоры о том, что Годунов, якобы, тянулся к западным образцам, в реальности я этого не заметил. Да, часть его одеяний была по польской моде, а не русской. Но я не сказал бы, что ощущалась глобальная разница. А при личном общении… прямо чувствовалось невысказанное «если иностранец — значит, второй сорт».

Годунов довольно серьезно ограничил мою свободу, и порой я чувствовал себя больше пленником, чем гостем. Но в 17 веке охрана не была столь продвинута, как в 21-м, так что я особо не парился. Изображал послушного мальчика, а Витр уже нашел несколько способов сбежать.

— Я не хочу покидать Москву, — ныл Густав. — Давай подождем. Может, это наш единственный шанс на шведскую корону.

— Какая корона? Ты же взрослый человек. Кто тебя ждет в Швеции? Кто примет тебя в качестве короля?

— Но если я покажу себя…

— Тогда тем более не примут, — оборвал принца я. — Там никому не нужен сильный, властный правитель.

— Но подданные должны защищать своего короля! — возмутился Густав.

— Ты для них не король. Они не знают тебя. И не помнят. И уж точно не обрадуются, когда мы припремся к ним с вражеской армией. Я тебе больше скажу, ты и Годунову не нужен в качестве сильного правителя.

Блин! Сколько уже живу в этом времени, и все не могу привыкнуть, что слова «патриотизм» здесь не существует в принципе. Взяться за оружие, защищая собственность и семью (именно в таком порядке) — без проблем. За деньги? Тем более без проблем. Даже правители ратовали не за страну, а за свой интерес. Терять земли/рынки сбыта = терять доход и уровень власти. Люди с государственным мышлением рождались не так уж часто.

Густав явно был не из них. Надо ему трон отвоевать? Пофиг, каким способом. Даже мысли не возникло, что он приведет врага на родную землю и устроит своим подданным веселую жизнь. Не встретили с радостными воплями? Не водрузили корону на голову при первой просьбе? Ату их!

Смотреть на подобное поведение было странно, но ни перевоспитывать Густава, ни уговаривать я не стал. С чего бы? Для меня Швеция — чужое, враждебное государство. И если у России внезапно станет на одного врага меньше, это только к лучшему. Хоть и не особо мне нравилось жить в Москве, хоть и казалась она мне чужой, но… не мог я пройти мимо.

— Неужели ничего нельзя сделать? — ныл Густав, страдая по недоступной шведской короне.

— Почему нельзя? Можно. Я уже почти дожал Годунова, чтобы он официально признал нас принцем и претендентом на шведскую корону. Остальное царь уже сделал.

— Он меня удивил…

Да я сам офигел до невозможности! Именно в тот момент, когда я уже поверил, что слова Годунова — это просто треск в эфире, не несущий смысла (и уж тем более обязательств), меня в очередной раз позвали предстать пред царскими очами. И тут-то Борис выдал.

Во-первых, как оказалось, у него действительно был план по созданию Ливонского королевства, причем реальный. С картами и финансовыми расчетами. В точности и того, и другого я сомневался, но сам факт их наличия радовал. Во-вторых, мне показали войско, с которым я должен был идти завоевывать нужные земли. Ну а в-третьих, я, наконец, познакомился с Ксенией.

Годунов, видимо, все-таки немного разобравшись с тем, что я из себя представляю, решил перед моим носом повесть морковку послаще. В его понимании. Типа, приму православие, и он женит меня на своей дочери. В голове прям сразу зазвучало «оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим королем».

Ну, мне уже больше тридцатника. По местным меркам, жениться пора от слова «давно». Но Ксюша меня, честно говоря, не впечатлила. Не то, чтоб совсем страшная, нет. Вполне себе приятная свеженькая девушка 18 лет. Даже небольшая полнота ее не портила. А вот поведение… спесь, гордыня, презрение, вспыльчивость и несдержанность. После того, как она отлупила служанку по щекам в моем присутствии, я понял, что никогда с ней не уживусь.

Да, в 17 веке слуги немногим отличались от мебели. Да, отношение к ним было скотское во многих домах. Но я не желал быть «как все» в этом вопросе. Тем более, что служанка даже не провинилась никак — Ксюше надо было злость на ком-нибудь сорвать из-за нежеланного замужества. Я ей не приглянулся. И меня это задело.

Нет, я не великий Казанова, на которого женщины вешаются гроздьями. Но когда девица начинает выражать свое «фи» сразу после знакомства, очень хочется поставить ее на место. И ладно бы, кто-то ее реально добивался! Внешность — не в моем вкусе. Фигура — тем более. Даже происхождение подкачало в глазах соседних монарших держав.

Понятное дело, местные льстецы постарались, восхваляя красоту Ксении. Причем еще с тех времен, когда она не была царевной. Папенька ее еще при правлении Федора Иоанновича не последнее место занимал. Вот лизоблюды и старались, восхваляя Ксюшу в стиле «красотою лепа, червлена губами, бровьми союзна».

Хотя… почему «в стиле»? Булгаков же, вроде бы, с описания дочери Годунова данную фразу взял? Видел бы он оригинал!

Словом, жениться на Ксюше было самым последним вариантом от безысходности. На фига нужна такая жена, которая всю жизнь будет упрекать, что «сгубила молодость», «отдала себя всю, а ты не ценишь», «вынуждена терпеть недостойного человека» и прочее в том же духе? В жизни и так много проблем, чтобы вешать на шею дополнительные. И уж тем более, не хочется рогами обзаводиться[6].

Плюс, ко всему прочему, уговоры перейти в православие меня слегка напрягали. Даже несмотря на то, что в прошлой жизни был именно православным. Но, во-первых, крестили меня еще совсем мелким, а во-вторых, я вообще к религии отношусь с изрядной долей скепсиса. Плюс, в данном случае, дело даже не в моих предпочтениях.

Начнем с того, что Густав — довольно ревностный католик. И уговорить его поменять религию — надо сильно постараться. Даже для меня как-то не сильно очевидно, что Москва стоит обедни.