Книга Тайна Лидии - Финн Сеттерхольм

Дважды мужчина останавливался у лотков: в первый раз – чтобы купить хлеб, во второй – яблоки. Оба раза он подолгу говорил с продавцами, сначала спокойно, потом начинал горячиться. Торговец фруктами рассердил его не на шутку: мужчина тряс яблоком перед самым его носом и что-то кричал с искаженным от гнева лицом. Похоже, он поносил яблоки и их продавца, да и вообще был не в духе. Лидия и Леонардо наблюдали за ним, стоя у соседнего лотка. Художник жадно внимал каждому движению и жесту.

– Замечательно! – бормотал он. – Кажется, мы нашли именно того, кто нам нужен, Лидия. Во всяком случае, на сегодня. Продолжим следовать за ним.

Так они и сделали. Шагая за гневливым мужчиной, они наблюдали за тем, как он приподнял шляпу, приветствуя даму, а затем остановился перед статуей Давида работы Микеланджело – той самой, которую невзлюбил Леонардо. Однако мужчине скульптура явно пришлась по душе: он долго рассматривал ее, задрав голову, потом улыбнулся – и это была единственная улыбка, которую Лидия увидела на его лице.

Впрочем, благостного настроения хватило ненадолго: вскоре мужчина едва не споткнулся о собаку, перебегавшую улицу, и рассердился так, что затряс кулаками и затопал по мостовой. Леонардо по-прежнему ловил каждое его движение. Лидия обратила внимание, что он наблюдал то с одной, то с другой стороны, иногда шел прямо за мужчиной, а время от времени забегал вперед, чтобы незаметно взглянуть на объект спереди. Один раз художник нарочно толкнул мужчину и, когда тот рассердился, ответил словами, которые вызвали новый взрыв гнева с гримасами, бурными жестами и выкриками. Леонардо спокойно наблюдал за моделью, склонив голову набок, после чего с поклоном извинился и вернулся к своей спутнице.

Задача Лидии заключалась в том, чтобы не упустить мужчину из виду, пока Леонардо огибал кварталы, забегая вперед. Иногда они менялись местами и Лидия шла чуть ближе к мужчине, а Леонардо отходил в сторону, чтобы не привлекать к себе внимания наблюдаемого.

Все это очень нравилось Лидии, хоть и напоминало детские игры в слежку. Когда она сказала об этом Леонардо, тот кивнул:

– Именно так. Дети обладают способностью видеть то, чего не замечают взрослые. Но для меня это не игра, Лидия. Я собираю типы людей, чтобы использовать их в живописи. Лишь внимательно наблюдая действительность, можно создать по-настоящему хорошее полотно… – Тут Леонардо споткнулся о булыжник и грохнулся на мостовую.

– Да, действительность надо наблюдать внимательно, – сострила Лидия.

Леонардо встал и, отряхивая одежду, увидел большое пятно на штанах. Лидия уже успела заметить, что художник придавал большое значение внешнему виду. Испачканная одежда очень его расстроила:

– Хватит на сегодня, – сказал он. – Я достаточно изучил внешность и походку этого мужчины. Теперь я знаю, как его изобразить.

Лидия обрадовалась: всех остальных прохожих, за которыми они утром следили, Леонардо забраковал и только этого последнего счел достойной моделью.

– Хочешь посмотреть на эту фреску? – спросил художник. – Отсюда до дворца Синьории[7] рукой подать. Мне кажется, я никогда не закончу эту работу – краски сохнут месяцами, потому что в зале Большого совета влажно. Правда, я велел своим помощникам развести там огонь, чтобы фреска сохла быстрее. Я хочу начать писать новые фигуры.

При входе во дворец к Леонардо и Лидии подбежал молодой человек.

– Синьор Леонардо, синьор Леонардо, ваша картина плавится, краска потекла!

Побледнев, Леонардо да Винчи бросился вверх по лестнице ратуши, Лидия едва поспевала за ним. Когда они вбежали в зал Пятисот, там было полно дыма. Лидия с трудом разглядела нескольких мужчин, которые пытались погасить огонь, пылавший в больших расставленных вдоль стены жаровнях. Леонардо встал рядом, чтобы рассмотреть стену.

Подойдя ближе, Лидия увидела, что произошло. Фреска на стене потрескалась, слои штукатурки вздулись. В нескольких местах штукатурка обвалилась и краска потекла. От всей огромной картины, изображающей битву при Ангиари, осталось лишь несколько фрагментов, среди которых Лидия узнала лошадь и человека с эскизов Леонардо. Помощники художника горестно смотрели на стену, что-то тихо приговаривая.

– Говорил же я, что жаровни нельзя ставить слишком близко к стене! – воскликнул Леонардо, когда к нему вернулся дар речи.

Лидия еще не видела Леонардо в таком гневе, вид его был ужасен.

– П-простите, синьор Леонардо, но мы расположили их именно там, где вы велели, – робко ответил молодой человек, стоявший рядом с Лидией.

– Вот как. Значит, виноват я, – пробормотал художник, пожав плечами. За пару минут он превратился в немощного старика. Повернувшись к выходу, Леонардо побрел прочь, а Лидия последовала за ним. Но вместо того чтобы отправиться в мастерскую, Леонардо пошел через мост Понте-Веккьо. Лидия узнала путь, по которому они шли накануне. Всю дорогу Леонардо молчал, а если кто-то из встречных приветствовал его, отворачивался и смотрел в другую сторону. Лидия тоже не решалась заговорить. На подходе к дому Моны Лизы Леонардо наконец обратился к своей спутнице.

– Род человеческий ужасен, – мрачно произнес он. – Радуйся, что ты всего лишь невинное дитя.

– Может быть, фреску можно восстановить? – осторожно поинтересовалась Лидия.

– Нет. Многолетний труд пропал. И заказов во Флоренции после этого у меня не будет. А я нуждался в деньгах, которые мне должны были заплатить за эту работу. Кроме того, я уверен, что росписью зала теперь займется это самовлюбленное ничтожество, Микеланджело.

Лидия промолчала в ответ. Она уже поняла, что два художника не очень-то любят друг друга.

– Я провожу тебя к синьоре Джокондо, – сказал Леонардо. – Мне нужно побыть одному в мастерской. Займусь изобретениями. И вообще, моя мастерская – неподходящий дом для юной девушки.

– Очень даже подходящий, – возразила Лидия. – Мне там нравится.

Леонардо покачал головой.

– У Джокондо тебе будет гораздо лучше. А еще тебе не помешает привести в порядок свой внешний вид.

С последним Лидия не могла не согласиться.

Мона Лиза обрадовалась девочке и позаботилась о том, чтобы та приняла ванну и вымыла голову, после чего Лидию уложили спать, несмотря на ее возражения. Молчаливая служанка забрала одежду гостьи в стирку, и на этот раз Лидия не забыла вынуть из карманов джинсов коробочку с пастилками, альбом и карандаш. Едва она опустила голову на подушку, как ее сморил сон.

Утром Лидию разбудили чьи-то тихие голоса. В дверях спальни стояли девочка и мальчик и с любопытством рассматривали ее. Лидия сразу поняла, что это дети Моны Лизы, – то же круглое лицо и прищур карих глаз. Застенчиво поздоровавшись, они представились Пьетро и Катериной. Мальчику было пять, а девочке – шесть лет. Весь день Лидия провела, бегая с ними по саду. Они играли в прятки и жмурки и рвали с деревьев апельсины. Лидия от души веселилась, бегая и играя с малышами.