Книга Вечность в тебе - Аннэ Фрейтаг

– У меня есть работа. Я должна платить за нашу жизнь, платить за квартиру, на мне ответственность.

– Да, – отвечаю я, – за меня.

– Так оно и есть, – раздраженно говорит она, снимая пальто и вешая его на спинку стула. – Я должна заботиться о том, чтобы тебе всего хватало. И для этого мне нужно работать.

Больше всего мне хочется сказать ей, что мне не хватает всего на свете, но я этого не делаю. Понятия не имею почему.

Она садится за стол напротив меня. Ее взгляд падает на сложенную перед ней салфетку. Потом на мой рюкзак.

– Для чего тебе рюкзак? – спрашивает она. Но я не отвечаю. – Луиза, я задала тебе вопрос.

– Знаю, – говорю я, – но сейчас мне нечего тебе сказать.

– Прекрати, – говорит она.

– Прекратить что? – спрашиваю я.

Стол стоит между нами, как стена. Пахнет пиццей. Я голодна.

– Прекрати это показное подростковое упрямство. Это действительно последнее, что мне сейчас нужно. – Она делает паузу. – Кроме того, это совсем не твое.

– Ты даже не представляешь, что вообще мое, – говорю я. – Ты даже не знаешь, какую пиццу я люблю.

– Черт возьми, Луиза, да хватит уже об этой дурацкой пицце! Я устала, я перепутала, ясно? Боже мой, – она придвигает верхнюю коробку ближе к себе, открывает ее и вынимает кусок. – Это просто еда, – говорит она и откусывает.

– Нет, не просто, – поправляю я. – Это любимая пицца Кристофера.

Она перестает жевать. Слышно только тиканье секундной стрелки. Затем мама откладывает кусок пиццы, как будто он сразу стал невкусным.

– Ты сказала, что придешь в семь, – снова говорю я.

– Боже, ты сводишь меня с ума, – она берет сложенную салфетку, вытирает ею руки и бросает на стол. – Мне пришлось задержаться. На моей работе выбирать не приходится.

Она смотрит на меня. А я смотрю на нее. И она мне абсолютно чужая. Словно устаревшая версия кого-то, кого я когда-то знала.

– Вчерашнюю ночь я провела у парня, – невпопад говорю я.

– У какого парня? – хмурится она.

– Ты его не знаешь.

Тишина.

– Только для того, чтобы я правильно поняла, – произносит она спустя несколько секунд. – Ты провела ночь у парня, но не с ним. Правильно?

Я игнорирую ее вопрос и вместо этого говорю:

– В последнее время я часто бываю с ним. Мне нравится там находиться.

– Где это там, скажи на милость? – спрашивает она.

– Во всяком случае, не здесь, – отвечаю я. Она делает глубокий вдох и снова выдыхает. – Я поссорилась с Минг. А еще начала заниматься боксом.

– Что?

– Ты не имеешь ни малейшего понятия ни обо мне, ни о моей жизни. В последний раз мы разговаривали друг с другом в день моего рождения. Хотя это тоже был ненастоящий разговор.

Она избегает моего взгляда, снова хватается за салфетку и крепко впивается в нее своими пальцами.

– Ты ведешь себя так, словно у тебя был только один ребенок, и этот ребенок мертв. – Она поднимает взгляд, ее глаза черные и влажные. – Но у тебя есть еще один. Это я. И я все еще здесь.

Я впервые вижу, как она плачет. Впервые с момента похорон.

– Мне невыносимо здесь находиться, – говорит она, и ее голос звучит хрипло и ломко. – Ненавижу эту квартиру. Эту ванную… я…

– А ты думаешь, я нет? – спрашиваю я.

– Ты никогда ничего не говорила.

– Ты тоже.

Тишина. Мама смотрит на салфетку в своих руках, а я на ее лицо. Несколько секунд мы молчим.

– Он тебе уже написал? – вдруг спрашивает она.

Она спрашивает об этом тихо. Совсем тихо. И я не могу пошевелиться. Только мое сердцебиение звучит по-прежнему громко. И шум в ушах. Смысл этой фразы проникает в меня как сквозь вату. Тысяча мыслей. И ни одной.

– Ты, – я смотрю на нее, – ты знала, что он мне напишет?

Она поднимает глаза и сглатывает.

– Да. Это было в его прощальном письме.

При этой фразе все вокруг чернеет. Она говорила: прощального письма не было. Она солгала. Она сказала, что была только записка. Та жалкая записка, которая лежала на моей кровати. И мне было так жаль, что он ничего не оставил ей, только мне, но это было совсем не так, он написал ей письмо. Письмо. Объяснение.

Я хватаюсь за столешницу и встаю. Правда настолько велика и непостижима, что я уже не могу нормально дышать. Тело покрывается потом, он облепляет меня, как вторая кожа. А потом я нагибаюсь за рюкзаком и выхожу в прихожую. Словно на дистанционном управлении. Надеваю ботинки, шарф и шапку. Мама идет за мной, она что-то говорит, но я слишком далеко отсюда. Я словно отголосок самой себя. Как будто настоящая я совсем в другом месте. Как будто здесь осталось только мое тело.

Луиза

Ноги несут меня к трамваю. В моей куртке слишком жарко, а телефон постоянно вибрирует. Думаю, за последние четверть часа мама звонила мне чаще, чем за последние три месяца, вместе взятые. Телефон вибрирует снова. Но на этот раз это не звонок, потому что он вибрирует только один раз. Это новое письмо. Отправитель: futureme.org.

Futureme.org

Кому: [e-mail]

Ответы на окончательность

Моя дорогая Лиз.

Сегодня заданий не будет. Будет только послание из потустороннего мира. Если ты спросишь почему, я отвечу: потому что, думаю, я нужен тебе сейчас как никогда. Когда ты начинаешь понимать, что я не вернусь. Что это не временно, а навсегда. Что, в виде исключения, я не прохожу какую-то очередную бесполезную терапию, которая должна вернуть меня в норму. Я мертв.

Я знал, что делаю, Лиз. И знал, что творю с вами. Особенно с тобой. Мой разум был ясен, а воля – свободна. Я знаю, как эгоистично и неправильно это должно звучать для тебя, но для меня это был лучший шаг в жизни. Окончательное решение бесконечной, казалось бы, проблемы.

Для большинства людей смерть – нечто ужасное, для меня она была словно друг, который наконец-то забрал меня. Которого я давно ждал. Ждать – ужасно. Неважно, чего. Я не боялся прыжка. Или падения. И даже того момента, когда меня не станет. Единственное, чего я боялся, – это оставить тебя без ответов на вопросы, которые будут тебя мучить.

Во-первых, самое главное: могла ли ты или кто-то еще это предотвратить. Нет, Лиз. Этого не мог сделать никто. Даже ты. Чертовски важно, чтобы ты это поняла. Это вообще самое главное. Существует лишь одна вещь, которая больше моей любви к тебе, и это моя ненависть к жизни. Моя голова всегда была чересчур полна, а я – слишком пуст. У меня было слишком много бесцветных дней и черных мыслей. Слишком много пустоты. Ощущать пустоту чертовски утомительно. Особенно, если ты замечаешь это.