Книга Черная перепелка - Анна Дубчак

Я едва вылезла из машины, сделала несколько шагов и чуть не упала — вот до такой степени я, оказывается, была напряжена. Мне пришлось даже сделать несколько приседаний, чтобы вернуть ногам прежнюю подвижность.

Девчонки мои тоже были уставшие, какие-то вялые, помятые.

Мы, не сговариваясь, поднялись ко мне — ни у кого из них не возникло желание, чтобы я развезла их по домам. Никто не хотел оставаться один на один со своими страхами и переживаниями.

И только оказавшись на своей территории, я почувствовала вдруг какое-то облегчение. Ну вот, собственно говоря, и все. Осталось ждать совсем недолго, и все закончится.

В моей квартире три комнаты: гостиная, спальня и комната для гостей. Конечно, гости у меня ночуют редко, потому что все мои подруги живут неподалеку от меня и смысла в том, чтобы оставаться у меня на ночь, как бы нет. Разве что, когда мы засидимся, выпьем хорошенько, расслабимся, тогда другое дело.

Наташа с Соней ночевали у меня последний раз летом, когда мы все вместе вернулись с турбазы, ночью, уставшие, и рухнули сразу спать.

Девчонки спали в комнате для гостей, узкой, длинной, с широкой кроватью, комодом и шкафом, каждой я дала подушку и одеяло. А в спальню они ко мне не заходили.

Это были острые ощущения. Ведь я не запрещала им этого делать, в любую минуту одна из них могла заглянуть туда и увидеть развешанные по стенам фотографии Макса. Но ведь не заглянули!

Значит, не судьба. А если бы вошли туда и увидели, то удивились бы. Что Соня, что Наташа.

Подошли бы поближе, начали разглядывать, а потом посыпались бы вопросы.

Я много раз представляла себе, как бы я им ответила.

„Ну да, дорогие мои, вот вы меня и раскусили. Да, я люблю Макса, а он любит меня. У нас роман, причем давно. И это из-за меня он развелся со своей женой. Мы просто идеально подходим друг к другу, мы любим друг друга“.

А если они не поверят, то я покажу им некоторые предметы мужского туалета, принадлежавшие Максу, носки, пакет с презервативами в прикроватной тумбочке…

Так думала и представляла себе я до того, как Макса не стало.

А как моя пропитанная любовью и почитанием спальня будет воспринята моими подругами сейчас, когда его нашли мертвым?

Я посажу подруг за стол, налью нам водки и расскажу всю правду. Признаюсь Соне, что это я украла ключи от дома Марты, чтобы сделать дубликаты. Что это я, умирая от ревности, дала эти дубликаты Максу. Что я, его настоящая, но брошенная им любовница, появлялась в этом доме всякий раз, когда влюбленные покидали его после жаркого свидания, чтобы прибраться и, главное, увидеть спальню, где простыни еще хранили тепло их тел…

Мои трофеи были скромными: порванная золотая цепочка Милы, которую я нашла на подушке, баночка с кремом, забытая ею на туалетном столике, розовый женский носочек, обнаруженный мною под кроватью…

Ну и кисти, бутафорский набор которых Мила возила с собой в машине вместе с альбомами и холстами, чтобы имитировать свои занятия с художником.

Я даже слышала их вопросы!

Наташа, закатив глаза, спросила бы:

— Зачем ты устраивала им свидания, ведь ты же любила его?!

— В том-то и дело, — ответила бы я, — любила, а потому делала все это из-за любви к нему. Чтобы он был счастлив.

А Соня, захлебнувшись негодованием, возмущением, потрясенная известием о том, что у нас с Максом был роман, задала бы самый главный вопрос:

— Так это ты могла убить их, его?

Я какое-то время помолчала бы, оттягивая кульминационный момент моего признания, после чего просто кротко так кивнула бы, прошептав, глотая слезы:

— Сама не знаю, как это получилось…

Но и на этот раз все обошлось, и моя игра в рулетку со спальней отодвинула развязку — мы, добравшись до моей квартиры, побросали сумки и, дождавшись, когда я постелю постели, разделись и улеглись спать — я в спальне, девчонки мои в комнате для гостей.

Я предполагаю, что каждая из нас думала перед тем, как провалиться в забытье, о том, что теперь-то можно хотя бы на время расслабиться и обо всем забыть.

Такой вот самообман. Игра в страх.

Утром нас, конечно, снова накрыло отчаянье. Каждая из нас, я заметила, плескалась в ванне дольше обыкновенного, словно мы хотели смыть с себя воспоминания. Но это не сработало.

Мы выпили кофе, перекусили остатками салатов и решили сразу же отправиться к следователю, но шило отдать не лично в руки, потому что это было бы нашим признанием того, что нас с трупами что-то связывает, а через „курьера“, которым мог быть любой мальчишка с улицы.

Так мы и поступили. И когда нашли мальчишку, увлеченного скатыванием кубарем с маленькой горки, и оттого похожего на снеговика с алыми нежными щечками, и отдали ему конверт с шилом, никто из моих подружек, конечно, не понимал, что мы только что подписали мне, по сути, смертный приговор. Обеспечили меня казенным матрацем и вонючей баландой, не говоря уже о всеобщем презрении, лет на восемь-пятнадцать.

А меня уже тогда было не остановить, мне уже хотелось, чтобы все поскорее закончилось. Больше того, мои мозги сыграли со мной злую шутку — я и сама уже поверила в то, что придумала.

Я сама добровольно записала себя в убийцы и готова была понести наказание! И даже гневного общественного презрения захотелось, да так, чтобы в зале суда в меня плевались, чтобы кто-то рыдал, глядя на меня, запертую за решеткой, и недоумевал: „Ну что же он в тебе такое, сука, нашел?!!!“

Заплатив нашему „курьеру“, мы отъехали подальше от здания Следственного комитета, чтобы в случае, если Дождев попытается найти мальчишку и расспросить его, кто дал ему конверт, нас невозможно было найти.

У нас было два варианта, как нам поступить дальше: либо поехать в больницу, либо к Тропининой, чтобы выразить ей свои соболезнования.

Звонок Смушкина заставил мою машину развернуться, и мы поехали к Дождеву»…

20

Семен Макаров, водитель Андрея Закатова, с вечера напился. Его жена Вероника, глядя на мужа, на его страдания, ни слова ему поперек не сказала, все понимала. И в отличие от своей подружки Риты Зотовой, жены начальника службы безопасности Закатова, она переживала не о том, что, если хозяина посадят, муж останется без работы, а об Андрее.

Когда пропала Мила, все всполошились. И никто не понимал, почему Закатов не обращается в полицию.

День прошел, второй, третий…

Все приближенные к Андрею люди, начиная от домработницы и заканчивая охранниками, строили разные догадки, одна нелепее других.