Книга Восьмая Марта - Алиса Перова

Однако нам выпало счастье быть придавленными его постоянной опекой. И, откровенно говоря, это очень ценный дар. За редким исключением. Сдаётся мне, что сейчас настал именно такой редкий случай. Геныч душил своим бурным оптимизмом, а мне невыносимо хотелось тишины.

— Максимушка, ты думаешь, как бы от меня побыстрее избавиться? — Да, и ещё мой друг был, на удивление, прозорлив.

— Прости, брат, но я не поеду.

— И зря, ты же знаешь — клин дрыном вышибают.

— Думаю, пусть мой дрын сегодня отдохнёт.

— Эх, братишка, ку-уй железный, пока горячо! А у тебя здесь мох, ягель и северная тоска.

Я стиснул челюсти, понимая, что готов взорваться, а Геныч меньше всех заслуживает грубость. А Синеглазка заслужила? На душе было паршиво от ощущения неправильности происходящего, недосказанности и несправедливости.

— Геныч, я останусь… жевать ягель.

— Да не вопрос, братан, я свалю! Только сначала ответь мне на вопрос — чисто гипотетически может у симпатичной тёл… девочки быть три братика?

— Ну..?

— Баранки гну! Может, спрашиваю, или нет?

— Геныч, я не идиот, и сам понимаю, что такие штуки случаются, но как-то это всё… Не, ну ты сам, что ли, не догоняешь?

— Да я-то и догнал и обогнал, но ты сам теперь прикинь — а что, если твоя брюнеточка говорила только правду и ничего кроме неё? Не-не, я понимаю, что это бред, ну а вдруг?

— Всё так, только она уже сама заблудилась. К вечеру я насчитал три брата-акробата, а она этого Тимона вторым назвала.

— О, так ты уже и по именам всех запомнил? В зятьки примеряешься? Ты на меня так недобро не смотри, — Геныч погрозил мне пальцем, — а то я тебе свою гениальную идею не озвучу.

Друг выдержал многозначительную паузу, но не дождавшись от меня энтузиазма, торжественно провозгласил:

— Может, этот — как ты там его назвал? Тимоха? Так вот, мож, он второй по старшинству. Не думал?

Не думал. А почему не думал? Ведь это так элементарно! Ну, не похожа Синеглазка на прожжёную стерву и обманщицу. И если предположить, что она говорила правду… Ну могу же я это предположить! Это было бы отличной новостью. Хотя, ничего хорошего в наличии трёх братьев нет, но лучше уж три брата, чем брехливая интриганка. Мне до болезненных спазмов в желудке неприятно думать, что такая милая малышка может оказаться хитрой сучкой.

— Ты далеко намылился? — оклик Геныча настиг меня на выходе из квартиры.

— Да не, я тут поблизости, — отозвался я, открывая дверь.

Похоже, мои ноги действовали на автомате. И вот теперь я завис, как дозорный сурикат, перед соседней дверью, а в голове полный бардак и никакой мало-мальски подходящей приветственной речи.

Рука уже раз пять дёрнулась к кнопке звонка, но каждый раз я себя останавливаю, потому что так и не решил, что скажу Синеглазке. Я понимаю, чем вызван этот ступор — я реально боюсь разочароваться, услышать неуверенность в голосе Марты, упереться в мелкие несостыковки.

Но не равнять же всех по Ирке! А образ нежной Синеглазки настолько далёк от Иркиного гламурного налёта, что последние сомнения отметены, а рука решительно тянется к звонку.

— Вот даже и не думай, — раздаётся тихое грозное рычание одновременно с распахнувшейся передо мной дверью.

В Тимоне ничего не изменилось, он по-прежнему с голым торсом и борзым взглядом. Только теперь мужик не улыбается.

— Ты что здесь забыл? — зло спрашивает он.

— Да уж точно не тебя. Марту позови.

— А ты чо такой наглый? — Тимон делает ко мне шаг, — или непуганый просто?

— А ты решил меня испугать? — мне некомфортно от близости полуголого мужика, но дать ему в печень — значит поставить точку в мирных переговорах и отложить на неопределённое время свой не вполне конкретный, но приятный план.

— Ты мне не нравишься, — выдыхает Тимон мне в лицо.

А я мысленно уже нарисовал идеальную траекторию, по которой мой зудящий кулак взлетает к его гладко выбритой челюсти.

— Ты мне тоже, — спокойствие в голосе даётся мне нелегко, — поэтому советую тебе сдвинуться назад.

— Ссышь? — Тимон прищуривается и улыбка обнажает его чересчур белые зубы, находящиеся в неприятной близости от моего лица.

— Просто очень не люблю, когда ко мне прижимаются особи не женского пола — начинаю сильно нервничать.

— Слышь, нервный, держись-ка ты подальше от этой квартиры, — цедит Тимон, но всё же отступает на прежнее место. — Я не хочу, чтобы ты здесь отирался.

— Ты заразный, что ли? — усмехаюсь я. — Просто звучит, как болезненный бред, учитывая наше соседство.

— Послушай ты, борзый щенок, — Тимон снова вышел мне навстречу и прикрыл за собой дверь в квартиру, — я не знаю, как ты это сделаешь, но, чтобы рядом со своей сестрой я тебя больше не видел. Она не для таких, как ты, понял?

Несмотря на резкий тон, его слова бальзамом растекаются внутри, успокаивая нервы. С его сестрой! Это признание повышает градус моего настроения и настраивает на позитивный лад. Я даже готов пожать Тимону руку, но он вряд ли способен сейчас оценить мой дружеский порыв.

— А для каких — как тот чёрт, что зажимал её у подъезда, пока ты тут в ящик пялился? — мой весёлый тон совершенно не вяжется с предъявами, которые я бросаю совершенно постороннему мужику. — Это вы с тем белогривым мерином решаете, кто подходит вашей сестре, а кто нет?

— Ох, сучонок, ты меня выбесил, — рявкнул Тимон, а боковым зрением я ловлю резкое движение его руки.

Я быстро блокирую две очень неплохие попытки меня достать, а поймав удивлённый взгляд Тимона, ухмыляюсь и мысленно воспеваю хвалебный гимн Генычу. Отступаю на шаг назад, давая понять, что вовсе не собираюсь атаковать и с улыбкой произношу:

— Слышь, Тимон, ты не бери на свой счёт, мне просто очень повезло с учителем.

— Ка-ак ты меня назвал? — взревел сосед.

— Эм-м… Тимофей? — озадаченно спрашиваю я и в то же время мне смешно, потому что понимаю — ни хрена он не Тимофей.

Далее одновременно происходят две вещи — я открываюсь, протягивая руку для знакомства, а в рёбра мне прилетает подлый и очень болезненный удар. Уже по растерянному взгляду Тимона я понимаю, что действовал он на автомате — на «Тимофея» среагировал.

— Нежданчик… — сдавленно сиплю я и даже в мыслях не имею отвечать тем же.

Гораздо больше меня волнует другое — если Геныч пасёт за нами в глазок, то меня ждёт целая серия подобных плюшек, чтобы впредь исключить любой нежданчик. Подобный косяк с моей стороны мой друг воспримет как личное оскорбление.

Несколько секунд мы с Тимоном молча гипнотизируем друг друга. Я проклинаю свою расслабленность и невнимательность, о чём думает этот недовольно сопящий мужик, я не знаю, но неожиданно он протягивает мне раскрытую ладонь ребром вверх.