Книга Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте - Майкл Грюнбаум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Педро скрылся в комнате, мы остались втроем.
— Ужасный день. — Мама так и стоит с одеялом.
Франта кивает, потирает руками лицо.
— Я принесла это Мише, — говорит мама. — На время холодов.
— Миша, — говорит Франта, — ты бы шел в комнату.
Я перевожу взгляд с Франты на маму и обратно. Как поступить? Должен ли я взять одеяло? Подождать, пока и мама велит мне идти в комнату, а не только Франта? Пока я стою в растерянности, мимо нас пробегает Карп и исчезает в комнате — Франта не успел и слова ему сказать. А я так и стою, глядя то на Франту, то на маму. Наконец я обнимаю маму и иду в комнату. Закрываю дверь и приникаю к ней ухом, а другое ухо затыкаю пальцем.
— Госпожа Грюнбаум, — заговорил Франта.
— Я хочу, чтобы он взял одеяло! — перебила мама. — За два месяца, с тех пор как мы приехали, половина мальчиков в этой комнате переболела. А если нас отправят со следующим транспортом, нужно, чтобы он был здоров.
Наверное, я и так со вчерашнего дня понимал, что может дойти очередь и до нас, но, когда я услышал, как мама говорит о следующем транспорте, желудок у меня сжался в кулачок. А вдруг в семье Педро трое и нас заберут вместо них? Пусть Терезин и не идеальное место, но я не хочу отсюда уезжать — это все, что я знаю.
— На самом деле, — послышался за дверью голос Франты, — с начала декабря у нас было всего восемь случаев, когда понадобилась врачебная помощь. И вы должны знать, что мальчики ежедневно тратят немало времени, убирая и чистя…
— Франта! — снова перебила мама. — Послушайте меня. Я ценю ваши старания. Я знаю, что Миша восхищается вами. Но я его мать. Его мать! И вы многого не знаете. О нашей семье. О том, что значит иметь детей. Вы не вправе…
— Госпожа Грюнбаум, в этом лагере ваш сын — моя работа, он и еще тридцать семь, нет, тридцать восемь чужих сыновей. Я занимаюсь ими целый день, сутки напролет. Мой рабочий день безразмерен, в отличие от вашего.
— Франта, это неправильно! Вы…
— Когда было принято решение поселить детей отдельно, тогда же было постановлено, что последнее слово всегда остается за мадрихом. Если вы дадите Мише одеяло, другие мальчики…
— Какое мне дело до других мальчиков! Я должна позаботиться о…
— Именно поэтому здесь командую я. А не вы.
— Как вы смеете! Я вам не…
— Минуточку! — произносит Франта. Внезапно он распахивает дверь, и я вываливаюсь в коридор. — Миша! Умывайся и ложись. Сейчас же.
Две минуты спустя дверь открывается снова. Франта — один и без одеяла.
— День был долгий, — говорит он. — Но если вы все будете лежать тихо и обещаете утром не ныть, я почитаю лишние пять минут.
Пожалуй, он читал десять минут сверх обычного. Или даже пятнадцать. Но не помогло, и полчаса спустя я слышу, как плачет Карп — один на нарах, где еще вчера он спал рядом с Илой.
— Миша! — Под конец тренировки Франта указывает на меня.
— Да?
Мы все сели в кружок, плотно прижавшись друг к другу. Франта стоит в центре и проверяет, как мы усвоили стратегию.
— Петр атакует — бежит прямо на тебя. Твои действия?
Эта тренировка примерно в десять раз жестче всех прежних, а у нас бывали серьезные тренировки, можете мне поверить.
— Петр Адлер? — переспрашиваю я.
— А кто же? Питер Пэн? — сердито отвечает Франта. Мальчики смеются.
Это самая важная наша тренировка: мы добрались до финала. Честное слово, мы вышли в финал! Сам еще не вполне в это верю. Проигрывали комнате 9, а в итоге победили со счетом четыре — три. Теперь нам предстоит играть с комнатой 1. У них в команде Отто Хирш и Зденек Тауссиг, каждый из них лучше любого нашего игрока. Комнату 5 они разгромили со счетом семь — два.
Пот заливает глаза. Самый жаркий день за все время моего здесь пребывания.
— Я оттесню его к боковой линии.
— Верно! — Франта удовлетворенно кивнул. — Когда мы обороняемся, боковая — твой союзник. Нельзя уступать им середину поля. Середина принадлежит нам.
Развернувшись, Франта ткнул пальцем в следующего:
— Коко!
— Ага!
— Бьют угловой. Ты стоишь на воротах. Тебя не устраивает, как расположились Павел и Иржи. Как поступишь?
— Скажу им.
— Скажешь? — брови Франты поползли вверх.
— Ну да, скажу.
— Нет, ты должен не сказать — крикнуть. «Павел, карауль Отто! С другой стороны! Справа! Иржи, два шага назад! Давай!» Тут ты командир, и тебе не до хороших манер. И вы все не забывайте разговаривать, окликать друг друга, держать связь. Будем играть командой, — Франта сжал руку в кулак, — победим. Будем играть каждый за себя — проиграем. Все просто.
Он скрестил руки, темный от пота овал на спине его рубашки растянулся и превратился в круг.
— Все сюда.
Мы поднялись и плотно обступили Франту. Павел, Феликс, Пудлина, Коко, Горилла, Педро, Иржи, Лео, Гануш, Майошек, Эрих, Гриззли, Карп и я.
— Рим, рим, рим, темпо нешарим! — прошептал Франта и вытянул руку. Все шепотом повторили за ним это заклинание, наши ладони легли поверх руки Франты.
— Рим, рим, рим, темпо нешарим! — повторил он громче.
— Рим, рим, рим, темпо нешарим! — подхватили мы.
— Рим, рим, рим, темпо нешарим! — Франта.
— Рим, рим, рим, темпо нешарим!
— Рим, рим, рим, темпо нешарим!
— Рим, рим, рим, темпо нешарим!..
Не осталось больше ничего, только наши голоса эхом отдаются от дальней стены этой дурацкой тюремной башни и медленно возвращаются к нам.
— Отличная тренировка! — подытожил Франта. — Ступайте в комнату, умойтесь. Через двадцать минут встречаемся в подвале девчачьего корпуса.
— А что там? — поинтересовался Горилла.
— Кое-что новое, — ответил Франта. — Давайте быстренько.
— Мы комнату 1 на куски порвем, — заявил Феликс на обратном пути.
— А по-моему, нам бы хоть на один гол больше забить, — возразил Павел.
— Ага, — кивнул Эрих.
Мы перешли через пути — новая дорога заходила внутрь лагеря. Неделю назад по этим рельсам прибыл первый поезд. Недлинный, привез около сотни евреев. А еще через пару дней — второй, привез столько же. Говорят, оба транспорта из Берлина. И никого не отправили на восток на этих поездах, когда те уходили из лагеря. Но ведь вряд ли рельсы проложили только ради того, чтобы завезти сюда пару сотен человек.
Дальше мы шли вдоль путей, пока рельсы не кончились.
