Книга Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - Петр Черкасов

Воздавая должное великодушию императрицы, Марешаль называет ее продолжательницей дела Петра Великого, который «дал россам просвещение и лиру» и «безвестну Русь в Европу ввел умело».

Парижский адвокат проявил здесь куда больше понимания смысла петровских преобразований, нежели версальский двор, десятилетиями мечтавший о возвращении России к «азиатскому варварству» и вытеснении ее из Европы. В этом отношении безвестного адвоката можно поставить в один ряд с Вольтером и теми французскими просветителями, которые чуть позже прославят деяния Петра I и Екатерины II.

Марешаль выражает надежду, что дочь царя-реформатора довершит главное, что не успел или не смог сделать ее отец: сменит «рабов на подданных», то есть ликвидирует крепостное право. Это пожелание будет исполнено лишь сто один год спустя императором Александром II Освободителем.

Разумеется, при дворе Людовика XV никогда не разделяли столь восторженного отношения к Елизавете Петровне, правда, с тех пор, как императрица в 1757 году сделалась союзницей христианнейшего короля Франции, высокомерие и неприязнь в Версале к ней и ее стране, по крайней мере внешне, утратили (как вскоре выяснится – временно) прежний откровенный характер. Рецидив русофобии у Людовика XV случится после того, как Петр III, преемник Елизаветы, в одностороннем порядке выйдет из Семилетней войны и пойдет на сближение с Фридрихом II.

«Спаси, Господи, Корсиканца из рук нечестивых французов»

Отношения между Екатериной II и Людовиком XV также были по меньшей мере напряженными, если не сказать – враждебными, что в решающей степени объяснялось настойчивыми попытками короля Франции вытеснить Россию на задворки Европы. «Единственная цель моей политики в отношении России состоит в том, чтобы удалить ее как можно дальше от участия в европейских делах… – писал король 10 сентября в секретной инструкции своему посланнику в Петербурге барону де Бретейлю. – Все, что может погрузить русский народ в хаос и прежнюю тьму, выгодно для моих интересов. Для меня не стоит вопрос о развитии отношений с Россией»6.

Вплоть до 1772 года Людовик XV отказывался признавать за Екатериной императорский титул, надеясь на ее свержение с престола. Французская дипломатия вела упорную борьбу против России, постоянно сталкивая ее со своими давними союзниками – Турцией, Швецией и Польшей. Со своей стороны Екатерина II не скрывала неприязни к французскому «брату» за его антирусскую политику и не упускала случая насолить ему, где только можно.

Один из таких случаев представился ей в 1768 году, когда Франция аннексировала Корсику, объявив этот остров своей провинцией.

С 1347 года Корсика принадлежала Генуэзской республике, но с 1755 года она фактически находилась под контролем корсиканских повстанцев во главе с генералом Паскуале (Паскалем) Паоли, боровшихся за полную национальную независимость. Одряхлевшая Генуя, будучи не в силах самостоятельно справиться с нараставшим освободительным движением, стремилась заручиться поддержкой Франции. В 1756 году между двумя государствами был заключен договор, по которому в обмен на французские субсидии Генуэзская республика доверила Франции обеспечение внешней безопасности Корсики вплоть до окончания Семилетней войны. На острове высадились французские войска, которые заняли основные береговые крепости. Одновременно на Корсике высадился 6-тысячный генуэзский отряд, развернувший карательные операции против повстанцев.

Поначалу французы не вмешивались в генуэзско-корсиканский конфликт, но постепенно в Версале утверждались во мнении о необходимости включить Корсику в сферу французского влияния в Средиземноморье. В 1764 году генуэзцы, получив от Парижа новые субсидии, уступили французам в аренду на два года четыре крепости на корсиканском побережье.

К середине 60-х годов повстанцы сумели окончательно вытеснить генуэзцев и взять под контроль практически весь остров. Версальский двор конфиденциально предложил Паоли стать корсиканским королем, но перейти в вассальную зависимость от французской короны, однако вождь повстанцев решительно отверг посягательство на суверенитет Корсики. Он надеялся, что с истечением срока аренды в августе 1768 года французские войска покинут четыре занимавшиеся ими крепости, после чего остров обретет полную независимость.

Паоли не знал, что в это время близилась к завершению окончательная сделка между Францией и Генуей о судьбе Корсики. 15 мая 1768 года в Версале был подписан договор, в секретной части которого речь шла о передаче Генуей Франции всех прав на остров в обмен на 2 млн. ливров, которые должны были выплачиваться равными долями в течение десяти лет.

Сразу же за подписанием Версальского договора на Корсику был направлен дополнительный контингент французских войск под командованием графа де Во; в результате общая численность французских солдат превысила 20 тыс. человек.

Франко-генуэзская сделка вызвала взрыв возмущения на Корсике. По призыву Паоли корсиканцы поднялись против новых оккупантов, хотя и было ясно, что силы неравны.

Первое крупное сражение между французами и корсиканцами произошло на исходе лета 1768 года и закончилось поражением повстанцев. Вот что сообщал об этом из Парижа русский поверенный в делах Николай Константинович Хотинский: «По сведениям французов, корсиканцы потеряли от пятисот до шестисот человек убитыми и ранеными. В полон взято их восемьдесят человек. Французский же урон состоит из трех офицеров и около семидесяти человек рядовых, но о сем точных донесений еще не получено. Думают, что сия битва может быть решающей в покорении корсиканцев в непродолжительном времени, потому что они потеряли трех надежнейших своих полководцев, особливо славного между ними дон Карлоса. Но вряд ли сдадутся они так легко. По крайней мере, приготовления Паоли, который обложил всех поддерживающих его жителей чрезвычайными податями, свидетельствуют, что они готовятся к упорной обороне. Прибывший курьер при мне рассказывал, что войска с обеих сторон дрались с особой яростью, и будто бы зверство корсиканцев до того дошло, что они, поймав одного французского офицера, привязали его к дереву и разложили перед ним огонь, а другого солдата искололи кинжалами. Сколь сей народ еще ни дик, все же трудно поверить в такое его варварство. Впрочем, из такой их лютости можно заключить, что они в самом деле до последней капли крови вольность свою защищать будут, за что они уже столько лет воюют»7.

Победа при деревне Барбаджио, одержанная французами над корсиканскими повстанцами, ошибочно была оценена в Версале как окончательное поражение Паоли. 1 сентября 1768 года Людовик XV подписал эдикт, объявлявший Корсику французской провинцией.

Информируя императрицу Екатерину об этом событии, Н. К. Хотинский сообщал, что текст королевского эдикта был послан к Паоли, который, в свою очередь, не замедлил со своеобразным ответом. Во-первых, по словам Хотинского, на созванном Паоли Верховном совете Корсики «королевский эдикт изодран и истоптан был всеми шефами, которые при выходе из Совета кричали изо всех сил народу: Guerra! Guerra!». Во-вторых, Паоли переслал французам вместо ответа собственный манифест, в котором категорически отверг как правомерность франко-генуэзской сделки относительно Корсики, так и французскую аннексию острова. В манифесте предельно четко говорилось о твердом намерении корсиканцев воспрепятствовать любым попыткам ввергнуть их в новое рабство8.