Книга Проклятие Гавайев - Хантер С. Томпсон

Неожиданно дверь открылась, и мистер Аккерман вышел наружу. Быстро проскользнув в проход, он улыбнулся стюардессе.

— Простите, что заставил вас ждать, — проговорил он. — Можете пользоваться. Все.

Он пятился по проходу между креслами, небрежно перебросив свою спортивную куртку через руку. Куртка между тем руку целиком не прикрывала.

Со своего места я мог видеть, что рука, которую Аккерман старался скрыть от стюардессы, была до самого плеча абсолютно голубого цвета. Вид этой руки заставил меня нервно вжаться в кресло. До этого мистер Аккерман мне даже нравился. У него был вид человека, с которым я мог бы иметь много общего — во взглядах, например. Но сейчас он меня достал, и я готов был хорошенько врезать этому ослу по яйцам — не дожидаясь дополнительного повода. Мое первоначальное впечатление от мистера Аккермана к этому времени разлетелось в куски. Этот кретин, который так надолго заперся в сортире, что одна из его рук посинела, был совсем не похож на того шикарно одетого обходительного яхтсмена с тихоокеанского побережья, который сел на наш самолет в Сан-Франциско.

Большинству пассажиров довольно было и того, что проблема с сортиром разрешилась мирным путем. Они были счастливы — никаких признаков оружия, никаких динамитных шашек, скотчем прикрученных к брюху террориста, никаких невнятных лозунгов или угроз: всем, дескать, сейчас глотки перережу!.. Пожилой джентльмен все еще тихо всхлипывал, не глядя в сторону Аккермана, который удалялся вдоль прохода по направлению к своему месту, но, похоже, все остальные уже успокоились.

Все, кроме второго пилота. Тот пялился на Аккермана с выражением неподдельного ужаса. Он увидел-таки голубую руку, как, впрочем, и стюардесса, которая тем не менее держала язык за зубами. Аккерман всеми силами пытался укрыть это чудо под курткой. Если кто-то из пассажиров и заметил, что там у него, то вряд ли понял, что тут к чему.

Но я-то заметил. И голубоглазая стюардесса тоже! Второй пилот бросил в сторону Аккермана испепеляющий взгляд, при этом его передернуло, явно от отвращения. Прибрав свой спецназовский инструмент, он двинулся к кабине. На полпути к спиралевидной лестнице, которая вела на второй этаж и в кабину пилотов, он задержался возле Аккермана, который остановился рядом со мной, и прошептал ему на ухо:

— Если я тебя, вонючий ублюдок, еще раз поймаю в своем самолете — башку оторву.

Аккерман вежливо кивнул и опустился в кресло — от меня через проход. Я быстро встал и с бритвенными принадлежностями в руке направился к туалету. Закрылся изнутри и, прежде чем заняться собой, поспешил захлопнуть крышку унитаза.

Есть только один способ, которым человек может выкрасить в голубое свою руку, находясь в семьсот сорок седьмом «боинге», летящем над Тихим океаном на высоте тридцать восемь тысяч футов. Но этот способ столь экзотичен и используется так редко, что даже самые опытные пассажиры вряд ли когда сталкивались с подобными случаями. Те же немногие, кто понимает, что тут к чему, вряд ли горят желанием поговорить об этом.

Мощный дезинфицирующий раствор, которым оснащает свои смывные туалеты большинство авиакомпаний и который известен под названием «Деджерм», имеет ярко-голубой цвет. Единственный случай, когда я видел человека с голубой рукой, выходящего из самолетного сортира, произошел на утомительно долгом рейсе Лондон — Заир, которым я летел на бой Мохаммеда Али и Джорджа Формана. Английский корреспондент компании «Рейтер» пошел в туалет и каким-то образом умудрился утопить в глубинах унитаза свой единственный ключ от рейтеровского телекса, который ждал его в Киншасе. Корреспондент выбрался из сортира через тридцать минут и весь оставшийся путь до Заира наслаждался одиночеством — все места вокруг него опустели.

Было около полуночи, когда я вышел из туалета и вернулся на свое место, чтобы забрать материалы, с которыми собирался поработать. Верхний свет был погашен, и остальные пассажиры мирно спали. Пора было отправляться наверх, в гостиную на втором этаже. Марафон Гонолулу будет только частью моей истории. Остальное я отдам самим Гавайям, хотя о них-то у меня раньше не было повода ни думать, ни писать. В сумке у меня побулькивала добрая кварта «Дикой индейки» — отличный бурбон! Наверху, в баре, наверняка полно льда, и народу — никого!

Но не в этот раз. Когда я поднялся наверх по спиральной лестнице, то на одной из кушеток возле бара увидел своего спутника, мистера Аккермана, — тот мирно спал. Когда я проходил мимо, направляясь к дальнему столику, он проснулся, и, как мне показалось, по его усталой заспанной физиономии скользнула улыбка. Он меня узнал.

Я мимоходом кивнул:

— Надеюсь, вы нашли то, что искали.

Аккерман глянул в мою сторону.

— О да! — отозвался он. — Конечно, нашел.

К этому моменту, удалившись от него шагов на десять, я уже раскладывал свои бумаги и книги на большом карточном столе. Что бы он там ни искал в унитазе, мне было абсолютно наплевать. У него были свои проблемы, у меня свои. Жаль, конечно, что он тут устроился на ночь — я-то надеялся, что гостиная будет полностью в моем распоряжении. Но видно, это место для Аккермана было единственным убежищем, здесь он никому не причинял беспокойства. Придется мне разделить его компанию на некоторое время, так что нужно потерпеть.

Могучий запах дезинфицирующего средства пропитал гостиную. Самолет вонял, как подвал самой плохой больницы. Я включил вентиляцию над своим сиденьем, потом взялся за материалы. Не помню, повредил ли себе руку тот самый рейтеровский корреспондент из Англии. Единственное, что пришло мне на память, было то, что всю дорогу в Заире он носил рубашки с длинными рукавами и от жары у него по рукам пошел жуткий грибок. Не было ни заметной потери веса, ни признаков отравления, но, когда спустя два месяца я встретил его в Лондоне, рука у него была все еще заметно голубая.

Я подошел к бару и набрал льда для своего бурбона. Возвращаясь, я спросил Аккермана:

— Как ваша рука?

— Вся голубая, — ответил он, — и жутко чешется.

Я кивнул:

— Это мощное средство. Вам нужно будет зайти к доктору, когда доберетесь до Гонолулу.

Взглянув на меня, Аккерман поудобнее устроился в своем кресле.

— А вы разве не доктор? — спросил он.

— Что?

Он улыбнулся и закурил.

— На ваших багажных бирках написано, что вы доктор.

Я усмехнулся и посмотрел на свою сумку. Действительно, на бирке клуба Красного Ковра стояло: «Доктор Х. С. Томпсон».

— О Господи! — только и смог я сказать. — Вы правы. Я действительно доктор.

Он довольно пожал плечами.

— Ладно, — наконец произнес я, — давайте очистим вашу руку от этого жуткого дерьма.

Встал и кивком головы пригласил Аккермана пройти в маленький туалет для экипажа, который располагался прямо позади кабины пилотов. Минут двадцать мы оттирали его руку бумажными полотенцами с мыльным раствором, а потом мазали освежающим кремом после бритья, который я достал из своей сумки.