Книга Проклятие Гавайев - Хантер С. Томпсон

Так мы делали каждую ночь, и я знал, что сторожам нравится вся эта процедура. Все, о чем они меня просили, так это не высовываться наружу днем, когда здесь толпами ходят туристы. Это было бы ужасным нарушением основного табу.

Не раз Митч объяснял мне серьезность моего положения. Митч был молодым сторожем, который обычно работал при кладбище, но иногда по ночам, когда он знал, что у меня нет посетителей, он приносил лед прямо в heiau, и мы долго сидели вдвоем и говорили о том, что со мной происходит.

Или не происходит, как очень аккуратно и со знанием дела объяснил мне Митч.

— Тебя здесь нет, — сказал он мне. — Heiau — это табу. Никто не может быть здесь.

Я внимательно слушал Митча, слушал всеми тремя своими ушами, понимая в глубине души, что он — сумасшедший гораздо в большей степени, чем я.

Вот как! Каждую ночь я имел дело с рейнджером Национального парка США, в полной униформе, который верил и нисколько не сомневался в том, что любая акула, которую он видел в заливе, могла быть его родным дядюшкой — пусть и в таком виде, но все-таки членом его семьи.

Иногда ночью, когда мы долго сидели, потягивая из стаканов солодовый виски со льдом и по очереди покуривая трубку с местной травкой, Митч вдруг вставал и говорил:

— Увидимся позже, босс. Мне нужно ненадолго домой.

Когда на Митча нападало такое настроение, он скручивал огромную зеленую сигарету и уходил, чтобы немного посидеть в одиночестве. Некоторое время я наблюдал за огоньком его сигареты, потом слышал всплеск. Это мой туземец, соскользнув с края скалы, нырял в море, а я, оставшись в пьяном одиночестве, при свете моего штормового фонарика сидел на краю базальтовой плиты подобно выброшенной на берег обезьяне.

Именно так. С края скалы в темноту ветреной ночи и дальше, в открытый океан, в его влажные глубины — с изящной грацией древнего млекопитающего, что наконец вспомнило, где его родной дом.

Песнь Ваахийи

О, обоюдоострый незнакомца меч! О, незнакомец из чужих земель, Чей взгляд сияет словно солнца луч, И чье лицо белее всех снегов! О, Лоно дар, о, меч могучий Лоно; Горит он, словно солнце золотое, Металл его острее, чем скала, Скала, что охраняет Хуалалаи; Копье ломается, меча коснувшись, Тот меч увидев, умирает воин! Но где же меч, где меч, дар незнакомца? Где дар, священный дар от бога Лоно? Он был в Вайлуку, был — и вот исчез! Его найти не могут на Лахайне, Но кто найдет его, героем станет, Героем над героями он станет. Его полей Мауйи не растопчут, Сетей его Гавайи не изрубят, Его каноэ не разрушат Кауайи. Вожди Оаху преклонят колени, И власть его признают Молокайи. О, светлый незнакомца меч! О, меч непобедимый Лоно! Кто видел? Кто нашел его? Не знаю! Не в землю ли зарыт тот меч? Иль, может, Его акула-молот проглотила? Меж звездами его не видит kilo, Kaula не найдет свиньи в утробе. Ответит ли anu, где меч могучий? И снимут ли жрецы покровы с тайны? Kaula нем, молчит как рыба kilo. О, обоюдоострый незнакомца меч! О, меч могучий Лоно! Утрачен он, увы, навек утрачен!

ПЕСНЬ ВААХИЙИ, СЛАВНОЙ ПРОРОЧИЦЫ

Ваахийа жила в 1200-х годах нашей эры. Хотя считается, что Ваахийа принадлежит к роду вождей, о ее родителях не известно ничего определенного. Благодаря тому что предсказания ее неизменно сбывались, со временем Ваахийа стала не только объектом поклонения со стороны народа, но также и источником страха для знавших ее. Известность ей принесло то, что она была любимицей Ули, богини вещуний, равно как и то, что унипихили, духи умерших, общались с живыми непосредственно через нее. Она жила в одиночестве в своей хижине в отдаленной части долины Вайпио, и было сказано, что большая pueo, или сова, священная почитаемая птица, прилетала ночами к ее одинокой хижине и сидела на крыше.

Легенды и мифы Гавайских островов, составленные Его Величеством царем Кала-Кайлуа (1881)