Книга Ясновидящая, или Эта ужасная `улица` - Юрий Сотник

— Не знаю... Может, через недельку мне уехать придется.

— Уехать? — насторожилась Юлька. — Куда?

— В Крым.

— Ну, ты даешь! С мамой?

— Нет... С посторонними людьми.

— Как это с посторонними?

— Понимаешь, тут какая-то странная вещь получилась. Недалеко от нас кооперативный дом, где киношники живут... Ну, артисты всякие, режиссеры... И вот я вчера иду, а за мной черная «Волга» следует: то обгонит меня, то остановится, потом снова обгонит. Потом она остановилась, и из нее Тихонов вышел... Ну, знаешь, который Штирлица играет. Подходит ко мне и говорит: «Девочка, я давно уже за тобой наблюдаю, и мне кажется...»

— О-о-о-ой! — завыла Юлька. — Мати-и-и-льда! Ну, ты опять за свое?!

— Ну чего за свое? — недовольно сказала Матильда.

— За фантазии за свои. Ведь всем известно, как ты врешь классически!

Матильда поняла, что нарушила данную себе клятву, и ужаснулась, но Юлька заставила подругу тут же забыть про все. Она вдруг расхохоталась и закричала:

— Ой! Матильда! Я же вот что недавно узнала: ты, оказывается, никакая не Матильда, а Матрена! Да-да! Я нечаянно мамин разговор с тетей Глашей подслушала: это твой отец тебя так назвал в честь своей матушки. Твоя мама сопротивлялась, а он настоял. А потом, когда твои родители развелись, тебя мама на Матильду переделала по твоей просьбе. Но ведь по документам ты все равно Матрена, Мотька, одним словом. Ой, Матильда, сколько смеха было, когда я ребятам во дворе рассказала!.. Умрешь! — Душевной тонкостью Юлька не отличалась, и ей казалось, что для Матильды все это так же смешно, как и для нее самой. Поэтому она вдруг оборвала смех и спросила как ни в чем не бывало: — Ну, что, Матильдочка, значит, мы с мамой к вам через недельку заглянем?

Матильда посопела в трубку.

— Нет, уж лучше я к тебе загляну, — процедила она.

— Ты заглянешь?

— Вот именно. Только да будет тебе известно, что я хоть и девчонка, но у меня очень хороший хук справа.

Тут стоявшие возле будки мальчишки переглянулись.

— Слышал? Хук справа! — тихо сказал Шурик.

Семка ничего не сказал. Он только приоткрыл рот и медленно кивнул.

— Что справа? — не поняла Юлька.

— Хук. Это боксерское выражение такое. И я на днях приду и врежу тебе как следует за твою Матрену.

Юлька помолчала, оторопев, но скоро пришла в себя.

— Хо-хо, Матильдочка! А у меня, да будет тебе известно, никаких хуков ни справа ни слева нет, но есть Юрка Тузлуков, и стоит мне ему мигнуть, он из тебя абстрактную скульптуру сделает.

— А у меня... а у меня... этот... — Матильда вспомнила первое попавшееся имя: — Леша Тараскин есть. Я только хвастаться не хотела... И ему не двенадцать лет, а все четырнадцать. И он не в какой-нибудь несчастной милиции сидел, а в настоящей колонии для несовершеннолетних. Ему ничего не стоит прихлопнуть твоего Юрку и тебя вместе с ним.

— Слышишь? В колонии! — снова шепнул Шура, а Семка опять приоткрыл рот и медленно кивнул.

— Хохошеньки! Матреночка! Ты опять за свои фантазии?! Мы вот с Юркой придем и посмотрим, что это за страшилище такое — твой Лешка.

— Приходи, приходи! Только у нас полный двор ребят, которые даже поотчаянней Тараскина.

— А эти откуда? Тоже из колонии?

— Не из колонии, а... В общем, узнаешь. Наш двор самым хулиганским считается, так что приходи!

— Приду, приду! Чао, Матреночка!

— Адьё!

Матильда вышла из будки, не заметив стоявших возле нее мальчишек. Теперь она уже не вспомнила о данной себе клятве.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В то время когда Матильда объявила Лешу Тараскина юным уголовником, побывавшим в колонии, о нем шел спор между Игорем Ивановичем и его тещей Антониной Егоровной. Квартира была приведена в полный порядок, две другие Лешины бабушки уехали к себе, а покоя в доме все еще не было. Антонина Егоровна сидела в передней и, сбросив тапочки, надевала туфли.

— Игорь! — говорила она. — Ну хоть перед отъездом перестань ты на меня яриться!

Игорь Иванович, одетый в поношенную энцефалитку, сидел в комнате на корточках и возился с рюкзаком.

— Я не ярюсь, Антонина Егоровна, а спрашиваю: почему, по вашему мнению, четырнадцатилетний малый не может самостоятельно найти дом восемнадцать, корпус два?

Тараскин и сам беспокоился, что сын запаздывает с возвращением, но Антонина Егоровна решила идти встречать Лешу на остановку автобуса, а излишняя забота бабушек о внуке всегда выводила его из себя.

— Да потому, что я тут сама плутала! Ты посмотри, куда наш корпус два запрятали! — Антонина Егоровна появилась в дверях. — Нет, Игорь! Вот все про злую тещу анекдоты рассказывают... А поглядели бы на такого зятя, как ты! Да ведь ты меня сегодня совсем заел! До поздней осени расстаемся — так нет, он все грызет да грызет, все грызет да...

Вот тут-то раздался звонок. Антонина Егоровна бросилась открывать. Игорь Иванович вскочил и тоже вышел в переднюю.

— А вот и Лешенька! — радостно пропела бабушка, целуя внука.

— Леха! Дружище! — Игорь Иванович обнял сына за плечи, прижал его голову к себе и чмокнул в лоб. — А мы тут с бабушкой чуть не поссорились из-за тебя. Я говорю: «Да зачем Алеху на остановке встречать? Что, он сам дорогу не найдет?!»

— Ты прав, Игорек! Ты прав! — великодушно согласилась Антонина Егоровна.

Бабушка и папа на радостях не заметили, что Леша как-то странно себя ведет: на поцелуи отвечает нехотя и улыбается какой-то кривой, деланной улыбкой. Все трое вошли в комнату, и только тут Антонина Егоровна спросила:

— Лешенька, а где чемоданчик? Не потерял?

Леша стал быстро краснеть. Он с тоской ждал этого вопроса.

— Леха, в самом деле, где чемодан? — спросил Тараскин-отец.

Будь на месте Леши Матильда, она бы тут же придумала сногсшибательную, но правдоподобную историю. А вот Леша так увлеченно врать не умел. Максимум, на что он был способен, — это слегка покривить душой, да и то с трудом.

— Папа, я этот чемоданчик не потерял, а... ну, можно сказать, у меня его украли.

Конечно, оба взрослых стали расспрашивать, как, при каких обстоятельствах это случилось. И Леша, с трудом выдавливая слова, поведал примерно следующее. Из деревни Голявино, где снимала комнату с верандой его двоюродная бабушка, он пришел к пригородной платформе задолго до прибытия электрички. Было жарко, а совсем близко от платформы стоял лесок, и Леша решил уйти с солнцепека в его тень.

— Понимаешь, папа, я, значит, полежал немного там под деревом, даже, кажется, вздремнул, потом услышал, что поезд приближается, пошел к платформе и вдруг вспомнил, что забыл чемодан... Вернулся, а его уже двое каких-то взяли и несут...