Книга Жизнь и эпоха Генриха V - Питер Эйрл

Генрих Болингброк был старшим сыном Джона Гонта, герцога Ланкастера, четвертого сына Эдуарда III. Когда ему было 19 лет, Джон Гонт женился на сонаследнице дома Ланкастеров, своей кузине Бланке. Половина имений этого рода была неплохим наследством для честолюбивого юноши. Но когда в следующем году умерла сестра его жены, в его руки попало все колоссальное наследство Ланкастеров, что, несомненно, частично компенсировало горечь утраты. Джон Гонт, как и приличествовало сыну короля, стал магнатом, членом группировки, состоявшей примерно из дюжины благородных семей, чьи владения и власть были настолько велики, что они оказывали ощутимое влияние на политику Англии позднего Средневековья.

Власть магната зиждилась на земле. Его главной обязанностью и стремлением было увеличить свое наследство – то есть земельные владения. Арифметика власти была крайне проста. Больше земли означало больше денег, больше денег значило больше замков, а также больше людей, которые бы трудились на магната. Деньги и люди приносили власть и славу. Власть же позволяла многое, но прежде всего приобрести еще больше имений. Мы видим, что, за исключением некоторых случаев, в XIV в. происходило накопление земли и усиление власти магнатов. Увеличить наследство можно было разными способами. Поместья часто покупали на деньги, добытые на войне, которая была излюбленным занятием знатного сословия. Земельные владения могли также приобрести путем брака. Но самым прибыльным и в то же время самым рискованным способом увеличения наследства было завоевать благосклонность короля. Монаршего расположения можно было достичь различными способами. Как мы уже увидели, выгодно было быть сыном короля. Можно было также выиграть битву для монарха или, по меньшей мере, показать себя на поле боя выдающимся военачальником. Не менее важно было правильно принять решение, на чью сторону встать во время гражданской войны. Истоки огромного наследства Ланкастеров восходят как раз к землям Симона де Монфора[2], конфискованным после его поражения при Ивземе, где его разгромил будущий король Эдуард I. Но пожалуй, самым привычным способом снискать милость государя было успешное лавирование при королевском дворе. Если в такую игру при дворе мог играть новый человек, который стремился возвеличить свою семью, то аналогичную роль с равным же успехом мог выполнить и авторитетный магнат. Но для всех такая игра была изматывающей и требовала большого умения и выносливости. Как сказал один француз: «Двор – это толпа людей, которые, притворяясь, что поступают во благо всех, собираются вместе, чтобы надувать друг друга; поскольку вряд ли найдется хоть один человек, который не был бы вовлечен в процесс купли, продажи или обмена своего дохода, а иногда и своей старой одежды – так как все мы, находящиеся при дворе, являемся купцами из высшего общества, мы покупаем других людей – и, бывает, за их деньги продаем им нашу собственную драгоценную душу».

Награды победителям в этой игре были неимоверно крупными. Магнат имел значительно больше шансов одержать верх над остальными соперниками, ибо богатство и счастье обычно приходят к тем, кто уже богат и счастлив. Королевский подарок состоял из конфискованных земель, а также других владений, которые возвращались к Короне из-за отсутствия наследников в обмен на пенсионы, должности и благодаря женитьбе на наследницах. Но то, что король пожаловал, он мог и отобрать, и в большинстве случаев в эпоху правления Ричарда II король как раздавал, так и отнимал, пытаясь тем самым ослабить власть магнатов, подчинив их своей абсолютной воле.

В лиге магнатов не сомневались в том, кто является их вождем. Богатство дома Ланкастеров увеличилось трудами знаменитых и талантливых представителей этого рода, которые прибегали ко всем вышеперечисленным способам. К моменту рождения Генриха его дед, Джон Гонт, добился того, что власть Ланкастеров стала практически равной власти самого Ричарда. Внешние, видимые признаки этой власти были заметны повсюду: ему принадлежало около 30 замков, построенных в различных точках королевства, но в основном в графстве Йоркшир, Мидланде и Южном Уэльсе; он один смог выставить тысячу тяжеловооруженных всадников и три тысячи лучников для похода Ричарда в Шотландию в 1385 г., то есть в половину больше всего королевского войска или в пять раз больше отряда любого другого влиятельного аристократа; он располагал доходами, которым мог позавидовать король. Такой могущественный магнат должен был бы либо представлять серьезную угрозу для короля или же стать для него существенной опорой. В 80-х гг. XIV в. амбиции Джона Гонта стали вызывать большие подозрения. Но к началу 90-х, когда Генрих подрос, казалось, что Ланкастеры являются настоящей опорой короны. Болингброк был снова в фаворе, а Джон Гонт стал самым верным сторонником короля. Но как только у Ричарда снова появилась склонность к абсолютному правлению, он, должно быть, начал с опаской посматривать на власть своего дяди и кузена, а также их потенциальных союзников среди знати. Но на тот момент отношения между Ричардом и домом Ланкастеров пока еще были мирные.

Именно в такой обстановке рос Генрих Монмутский, наследник Генриха Болингброка, сына Джона Гонта. О его детстве известно мало, но вполне достоверно то, что он жил как и любой знатный юноша и получил обычное для своего сословия образование. Как протекала его жизнь? Одной из поразительных сторон жизни знати было постоянное движение. Поместья и замки магната практически всегда находились на большом расстоянии друг от друга. Поэтому большая часть его жизни проходила в пути от замка к замку. И хотя у него наверняка была любимая резиденция, власть магната зиждилась в основном на верности его держателей и вассалов. И если бы эти люди время от времени не видели своего господина, то вскоре могли бы позабыть о его могуществе. Передвижение магната по стране должно было производить впечатление на окружающих. Из соображений безопасности и зрелищности он всегда передвигался в сопровождении большой свиты, которая могла состоять из нескольких сотен воинов и слуг. Зачастую их число увеличивалось за счет мелких вассалов, которые таким образом искали защиты со стороны лорда во время путешествий по опасным дорогам – ведь Англия в то время вовсе не была местом, где безраздельно царил закон. Впереди знатного вельможи обычно ехал авангард с глашатаями. За ним следовали багаж, десятки повозок, груженных провиантом, топливом, упряжью, домашней утварью, вином, и, возможно, некоторые дорогостоящие предметы из меблировки, гобелены, даже окна, которые вставляли в каждом замке, где останавливался магнат.

С течением времени облик этих замков менялся. И хотя их главной функцией по-прежнему была оборона, растущее богатство и великолепие превращало их из неуютных твердынь, продуваемых сквозняками, в величественные дворцы. Войдя в замок через надвратную башню, интерьер которой часто напоминал дворцовое убранство, во внутреннем дворе, защищенном стеной, можно было увидеть целый ряд домов. На одной стороне обычно располагались покои лорда, на другой – конюшни и жилища его вассалов. Зачастую между двумя сторонами не было перехода, поскольку некоторые лорды опасались своих вассалов, от которых они во многом зависели. Основной отличительной чертой резиденции лорда являлся большой холл (зал), через который можно было войти с одной стороны на кухню и кладовую, а с другой стороны – в его личные покои. Как холл, так и покои лорда постепенно становились все более уютными и роскошными помещениями, появлялись настенные росписи, дорогая меблировка и драпировки. Постепенно все большее внимание уделялось комфорту и свету, иногда даже в ущерб безопасности. Из всех, кто строил и усовершенствовал замки во второй половине XIV в., никто не мог сравниться с Джоном Гонтом. Он не жалел денег для замков Ланкастер, Татбери, Данстенбург и в особенности Кенилворт, своего любимого замка, главный зал которого слыл самым прекрасным после холла Вестминстера.