Книга Афганская война ГРУ. Гриф секретности снят! - Геннадий Тоболяк

Обворожительная улыбка Михаила Семеновича, сошедшая с его губ, кажется, на время примирила и успокоила нас обоих, прошедших через трудности жизни, и сблизила, подружила, растопила недоверие и объединила.

– Помню один случай в детдоме, который произошел со мной, – сказал, улыбаясь, Михаил Семенович. – Пионервожатая Клавдия Андреевна, красавица, умница, вылитая Офелия, героиня Шекспира из «Гамлета», учила нас, детдомовцев, танцевать. В нее, кажется, были влюблены все до единого человека в детдоме, включая меня. Признаюсь, что мне было боязно даже на нее смотреть, настолько она была красивая, молодая, хороша собой. Ей в ту пору было лет 17, мне – десять. Наконец, подошла очередь Клавдии Андреевны танцевать со мной. Я осмелел и собирался ей сказать, как я люблю ее, но так и не сказал. Она постоянно говорила мне: «Миша! Смотри под ноги, а не на меня, иначе не научишься танцевать. Раз-два-три – шаг влево. Раз-два-три – шаг вправо. Понял, Миша, как надо танцевать? Теперь уже лучше получается. Молодец!» Наконец я набрался смелости сказать Клавдии Андреевне о своей любви к ней, но лопнула в патефоне пружина, и танцы пришлось отложить. Вот такая история приключилась со мной в детстве. Прошло много лет, а эту историю я не забыл, помню и, кажется, буду помнить до самой смерти.

Михаил Семенович грустно рассмеялся, сказал задумчиво:

– Вот и теперь так хотелось подольше полюбоваться бегом быстроногих лошадей, а их и след простыл. Чудеса в решете, да и только. Что поделаешь, нет ничего вечного под луной. Все течет и изменяется. Таков закон жизни. Своим умом понимаю, что так должно быть, но как-то не могу к этому привыкнуть, и от этого мне постоянно начинает казаться, что я обделен жизнью и обижен ею. Но это я сказал так, в порыве откровения своей души, а в общем-то, все хорошо. Главное – я жив, здоров, а это в условиях гражданской войны в Афганистане уже немало. В Афганистане произошла революция, но, назвавшись революцией, она так в словах и увязла. Да и с чего бы ей разгуляться? Без Бога ни до порога. Ничего не вышло. У Кармаля есть все: деньги, армия, многочисленные чиновники, но нет веры в Бога и все идет прахом.

Михаил Семенович запел вполголоса:

Черный ворон на белом снегу,Черный лес под блистательным небом,Да село – на другом берегуЗа версту утопает под снегом.

Самолет удалялся все дальше и дальше от того места, где была замечена пара красавцев-коней, наконец лошади исчезли из виду, словно провалились в дымке тумана, образовавшегося от таяния снега, а я, размышляя о «даче-отшельнике», так называл начальник Кабульского разведывательного центра полковник Шамиль место проживания оперативных офицеров кандагарской «точки». Не подковали Буцефала, коня Александра Македонского, воевавшего в этих местах, – подкова прибита к калитке дачи.

Мы оба молчали. Михаил Семенович, возможно, думал о красивой пионервожатой Клавдии Андреевне, учительнице танцев в детском доме, а может быть, о рыжем жеребце, названном им Буцефалом. Мои мысли были заняты проблемами предстоящей работы в Кандагаре, где активизировалось кандагарское подполье, и басмаческая активность стала зашкаливать выше всякой нормы. Стал вопрос, как покончить с басмачеством и возможно ли это сделать в ближайшем будущем?

Ход моих размышлений прервал Михаил Семенович.

– Вы, товарищ полковник, наверное, уже слышали о «пьяных» эскадрильях в Афганистане?

– Нет, пока ничего о них не слышал! – признался я. – Поясните, Михаил Семенович, что это за части и почему их так называют?

– Пьяные асы – это не абстрактное понятие, – сказал Михаил Семенович, – а реальные летчики войсковых частей, базирующихся на территории Афганистана. Они бравируют перед другими летчиками тем, что перед полетом на задание по уничтожению басмаческих отрядов выпивают бутылку водки и только после этого летят бомбить объекты: склады с оружием, нефтехранилища, басмаческие штабы. От этого и появилось название – «пьяные асы».

Отсутствие всякого медицинского контроля за летно-техническим составом в ряде частей приводит к тому, что летчики летают на задание, как говорится, «в стельку» пьяные.

Михаил Семенович минуту-другую помолчал, внимательно посмотрел на меня и добавил к сказанному слова Гете из «Фауста»:

…так кто же ты, наконец? – Я – часть той силы, что вечно хочет злаИ вечно совершает благо.

– Запомните, товарищ полковник, слова Гете о благе. Эта презренная мечта о благе вновь вошла из прошлого в настоящее – в афганский быт. Летчики уничтожают все на земле, включая природу, завтрашний день Афганистана, и это считается «благом» для афганского народа, потому что так хочет лидер Саурской революции Бабрак Кармаль. Он недалеко ушел от Пол Пота и творит геноцид, – приказывает убивать, и летчики убивают. Делают это профессионально, со знанием дела. Население Афганистана требуется уменьшить наполовину. Это приказ Кармаля, чтобы стать зажиточной и богатой страной.

Я часто думаю, – продолжал Михаил Семенович свой рассказ, – почему М. А. Булгаков эпиграфом к роману «Белая гвардия» взял слова: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими…» Афганская война помогла мне найти ответ. Все дело в благих намерениях. Ими, как известно, вымощена дорога в ад. Понтий Пилат тоже помышлял, что, приговорив к смерти Иешуа, он сделал благое дело народу Израиля. Однако все вышло наоборот. Нет необходимости рассказывать со всеми подробностями о жестокой казни Иисуса Христа. Это хорошо известно, а вот о проделках «пьяных асов» в небе Афганистана рассказать следует, поскольку о них и по сей день мало кто знает, а все потому, что боги правят небом, а на грешной земле нет хозяина. Пока некому наказывать террористов, но время придет и судимы будут мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими.

Никто не забыт и ничто не забыто, включая подлость на афганской земле.

– Трудно поверить в наличие «пьяных асов»! – сказал я.

– Да, в это трудно поверить, – сказал Михаил Семенович, – но это факт, как наличие у Булгакова на Патриарших прудах громадного, как боров, кота, с отчаянными кавалерийскими усами, который ходит на задних лапах со стопкой водки в одной лапе и с вилкой – во второй, на которой поддет маринованный гриб. Правда это или нет – не знаю. Пусть останется на совести автора «Мастера и Маргариты», но наличие в Афганистане «пьяных асов» – факт бесспорный. Они гораздо опаснее, чем пьяные трактористы или шофера, поскольку способны испепелить землю. Это не геройство, а преступление. Вы, товарищ полковник, со мной согласны?

Не говоря ни слова, я лишь мотнул головой в знак согласия.

– И когда же отрезвеют «пьяные асы»? – спросил я Михаила Семеновича.

– Кажется, скоро отрезвеют. У басмачей появились снаряды «земля-воздух», и «пьяных асов» стали сбивать. Спесь моментально прошла. Летчики стали понемногу трезветь, исчезла из репертуара летчиков пошлость типа «счастливой мошкой я летаю», а в самом облике летчиков стало больше серьезности к противнику, но пока, к сожалению, не у всех, асами овладел мистицизм. Был такой человек в России по фамилии А. Ф. Лабзин, автор ряда мистических сочинений. Его книжками зачитываются летчики «пьяных эскадрилий». Так было, так пока остается, как я сказал. Где летчики достают книжки А. Ф. Лабзина, не знаю. Известно, что после чтения этих книжек летчики впадают в тяжелое моральное состояние. Они постоянно начинали видеть во сне, как наяву, своих погибших на войне товарищей, с которыми еще недавно летали на задание, сидели за одним столом, пили, ели, обсуждали планы на будущее, но будущее для многих оказалось призрачным. От «чудодейственных» снов на «пьяных асов» нападал страх. Некоторые переставали пить водку, словно прозревали на какое-то время, впадали в отчаяние. Что самое занятное из этой истории, – продолжал свой рассказ Михаил Семенович, – так это продолжение снов в реальности. Сны стали сбываться и влиять на психику летчиков, иметь негативные последствия. Один мой знакомый из числа «пьяных асов» даже признался, что неоднократно видел во сне своего убитого в бою товарища, с которым вместе учился в военном училище. Так он просил моего знакомого летчика похлопотать перед командованием воздушной армии в Афганистане о выделении его семье материального пособия из «Инвалидного капитала», учрежденного еще в России в 1812 году. Как признался мой товарищ, с которым я разговаривал, – пояснил Михаил Семенович, – он, по его словам, до гибели своего товарища понятия не имел о существовании «Инвалидного капитала», если бы не увидел вещий сон, – после прочтения мистических сочинений А. Ф. Лабзина.