Книга И прости нам грехи наши - Александр Войнов

– Чекай здесь, – остановил он Кирилла на скрипучем больничном крыльце, – дело идет о моей чести и я сам должен во всем разобраться.

Художник приосанился, застегнул верхнюю пуговицу пальто и исчез в глубине больничного коридора. Прошло более получаса томительного ожидания. Когда, решив вмешаться в ход событий, Кирилл потянул на себя больничную дверь, то столкнулся с реставратором, и краем глаза заметил удалявшуюся женскую фигуру в белом халате.

– Не получилось разговора с коновалом. Он, холера ясная, спрятался в кабинете и закрылся на ключ, – промолвил Стеф, стирая со щеки губную помаду.

Когда они покидали больничный двор, Кирилл обернулся и заметил, что из окна за ними настороженно наблюдает слегка полноватый молодой человек в белом халате.

* * *

Поезд Москва-Варшава прибыл около полуночи. Ночная столица горела огнями, как ад, в котором Стеф знал все входы и выходы.

Сдав в камеру хранения новенький кожаный чемодан, в котором, под двойным дном были аккуратно уложены десять кляссеров с их филателическим богатством и, обменяв на злотые, оставшиеся после дорожных расходов доллары, «дипломаты» оказались на привокзальной площади.

– Холера ясная, – дальше Стеф уверенно перешел на польский, категорически отвергая предложение двух квартирных хозяек, сильно смахивающих на проституток, которые приглашали на постой.

Он расправил плечи, придирчиво осматривая старенький, видавший виды «Мерседес». Долго, и скорее всего, небезуспешно, Стефан торговался с заспанным таксистом и, добившись значительной скидки, важно уселся на переднее сидение.

– На окраине города, рядом с аэропортом есть бывшая гостиница Аэрофлота, – пояснил он компаньону, – номера там не «Люкс», да и далековато. Но не очень дорого. Долларов по тридцать на человека в сутки. И каждое утро бесплатный «Шведский стол».

Преимущество бесплатного «Шведского стола» Кирилл в полной мере оценил только через неделю, когда у них закончились деньги, а Стеф не продал ни одной марки.

Оказалось, что покупатель, на которого он рассчитывал, умер за неделю до их приезда, а другие филателисты, сговорившись, давали смехотворно низкую цену.

Кирилл уже перестал сопровождать предприимчивого авантюриста Стефа в его ежедневных поисках потенциального покупателя. Во-первых, он разуверился в благоприятном исходе дела, а во-вторых, у него не было денег на автобусный билет.

Вместо коммерции он до неприличия долго засиживался на «Шведском столе». Отягощенный перееденной пищей, возвращался к себе в номер и, как удав, целый день валялся на диване, переваривая съеденное.

– И чего мне не сиделось дома? – Корил он себя, переваливаясь с боку на бок. – Надо же быть таким дураком, что бы связаться с этим влюбленным неудачником.

В тот день художник вернулся раньше обычного и был в приподнятом настроении. Владелец частного филателистического магазина выгодно купил у него несколько экземпляров и дал адрес своего компаньона в Венгрии. Окрыленный успехом, Стеф обложился газетами и до поздней ночи делал заметки в записной книжке.

– Завтра переезжаем в Будапешт, – уверенно сообщил он Кириллу, – там, наверняка, нас ждет успех. А если нет, то я нашел несколько адресов в Австралии.

– Может в Австрии, – с надеждой переспросил Кирилл, подумав, что ослышался.

– Нет, в Австралии. Я по газете нашел покупателя в Мельбурне, – безумно блеснул стеклами очков Стеф.

– А как мы туда доберемся, – уныло поинтересовался собеседник. У нас не хватит денег заплатить за билеты на пароход.

Это замечание Стефа не обескуражило.

– Что-нибудь придумаем. Можно будет устроиться кочегарами на пароплав. Или, в крайнем случае, продадим твое кольцо с диамантом. Я знаю тут одного очень порядочного ювелира. Уверен, что он даст настоящую цену, и мы опять будем на коне. До речи, давно збираюсь запытать, откуда у тебя кольцо с таким коштовным камнем старой огранки?

– Купил, нашел, еле ушёл, – усмехнулся Кирилл.

Ему ни под каким соусом не хотелось плыть к берегам далекой Австралии в пыльной и душной кочегарке, а тем более расставаться с бриллиантовым кольцом.

Наутро он забрал у компаньона пачку злотых с множеством нулей и объявил о своем выходе из концессии.

– Сейчас едем на вокзал, берем билет до Москвы и меняем часть денег на российские рубли мне на проезд. Все, что останется, твое.

Когда подали поезд и Кирилл, мысленно попрощавшись с гостеприимной Варшавой, взялся за поручни, Стеф придержал его за рукав.

– Не гневысь, отец родной. Может, передумаешь и залышышся. Все так файно складывается. Я майже певен в успиху. А на счет диамантового кольца я пожартував. И так прорвемся.

Где-то в глубине сознания у Кирилла на миг возникло недовольство собственным прагматизмом.

«Может быть, правильно поступает этот настырный очкарик, ради любви пустившийся во все тяжкие, не думая о последствиях? – Спросил он себя. – Может все-таки стоит остаться и не жалеть это ничтожное кольцо? Тем более что Стеф знает одного очень порядочного ювелира, готового дать настоящую цену. После чего они опять будут на коне».

Но, это чувство длилось только одно короткое мгновение. «Пусть мудрость будет твоей сестрой, а разум братом твоим» – вспомнил Кирилл слова из самой главной Книги, когда-либо написанной людьми.

Он тыльной стороной поднес ладонь к губам, дохнул на бриллиантовое кольцо, потер его о рукав шерстяной куртки и полюбовался игрой самоцвета.

– Все нормально было в бане, только не было воды. Ты извини дружище, но кажется нам с тобой не по пути.

Кирилл пожал сухую, холодную ладонь Стефа и с удовольствием услышал, как прилично одетый, солидный господин в белых лайковых перчатках и с бабочкой, похожий на польского киноактера Збигнева Цибульского, поднимающийся впереди него, зацепившись толстым чемоданом, виртуозно выругался на русском языке и выплюнул на пол тамбура жевательную резинку.

– Шкандаль, – с укоризной бросил ему вслед Стефан.

«Скорее всего, тоже дипломат», – подумал Кирилл и, следуя у незнакомого попутчика в кильватере, прошел в вагон.

* * *

Вернулся бродячий филателист, только когда стало тепло, давно отцвели вишни и, по вечерам, до головокружения пахло сиренью. Где и как провел несколько месяцев и доплыл ли до далекой Австралии, он благоразумно умолчал.

Одет Стеф был по-европейски модно и дорого. Темно-коричневый замшевый пиджак, ослепительно белая батистовая рубашка, черные брюки из тонкой шерсти и туфли с золотистыми пряжками от «Чезаре Пачотти», делали его похожим на оперного певца первой величины. На носу, вместо роговых, красовались очки в золотой оправе, а правой рукой путешественник небрежно держал резную тросточку из сандалового дерева. Когда он протягивал барменше непомерные чаевые, то Кирилл обратил внимание на сжимавшие запястье левой руки швейцарские золотые часы с браслетом.