Книга Рассказы про Франца и младенца - Кристина Нестлингер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скоро Франц совсем утомился и сказал:
– Да всё равно! Когда это у тебя будет, я его увижу.
– Придётся подождать ещё четыре месяца! – объявила Габи с хитрым видом.
– Потерплю, – сказал Франц.
Габи состроила гримасу.
Франц добавил:
– Разве я виноват, что не могу отгадать?
– Тоже верно, – сказала Габи и улыбнулась. – Ладно, чтоб ты не лопнул от любопытства, скажу. У меня будет младенчик!
– С ума сошла? – воскликнул Франц.
Габи сверкнула глазами и сердито дёрнула носом.
Франц подумал: «Пусть сверкает глазами и дёргает носом, но надо сказать ей правду!»
– У детей не может быть детей! – крикнул он.
Габи рассмеялась.
– Ну конечно, ребёнок будет у мамы, но он и мой тоже!
Франц подумал: «Наверное, надо что-то сказать. Только вот что: „поздравляю“? Или „я рад“?»
– Почему ты меня не поздравляешь? – удивилась Габи.
– Поздравляю, – пробормотал Франц. – Я рад.
Но Франц говорил неправду. Рад он не был. Вообще он не имел ничего против маленьких детей – сами по себе они были ему безразличны. Но он был очень даже против того, что из-за какого-то «младенчика» Габи так сильно радуется.
Франц подумал: «Когда родится ребёнок, Габи забудет обо мне. Она будет играть с ним, а не со мной, и всё – прощай, дружба!»
– Жалко, что у вас не будет ребёночка, – сказала Габи. – Можно было бы купить близнецовую коляску и катать их вместе!
– Да, жалко, – пробормотал Франц.
– Если твои родители решат завести ребёнка прямо сейчас, – придумала Габи, – он родится всего через пять месяцев после нашего, и с близнецовой коляской всё ещё получится.
– Мама не хочет ребёнка, – сказал Франц.
– Надо её убедить, – настаивала Габи. – Моя сначала тоже не хотела. Но теперь она счастлива.
Франц не верил, что сможет убедить маму завести ребёнка, да у него и не было желания это делать. Только ещё одного «младенчика» ему для полного счастья не хватало!
– Катать коляску гораздо веселее, чем выгуливать этого глупого таксопуделя, – сказала Габи.
Габи и Франц часто выводят на прогулку собачку одной старушки. Потому что у хозяйки сильно болит нога. Франц обиделся на Габи за такие слова. Собака ему очень нравится. И до сих пор Габи говорила, что ей тоже нравится с ней гулять. А теперь, значит, это «глупый таксопудель»? Франц так разволновался, что не мог вымолвить ни слова. А если бы попытался, то опять запищал бы, как попугайчик.
Габи и не заметила, что Франц молчит. Она не переставая верещала про младенчика. Сказала, что если в семье двое детей, то один похож на маму, а другой – на папу. А раз сама Габи похожа на маму, младенчик будет похож на папу. И глазки у него будут синие, как у папы.
Когда они подошли к квартире Габи, она прошептала:
– Поклянись, что никому не расскажешь про ребёночка, это – тайна!
Франц поднял пальцы для клятвы. Габи потребовала:
– Скажи, что клянёшься своей жизнью, и жизнью родителей, и всем, что тебе дорого. Иначе клятва не считается!
Тут Габина мама открыла дверь, и Франц вздохнул с облегчением. Теперь клятву не надо было произносить. А то получилось бы сплошное пищание…
Франц умеет хранить секреты. Он не из тех, кто тут же всё выбалтывает. Но секрет про «младенчика» он всё-таки доверил маме. Потому что ему очень нужно было с кем-нибудь об этом поговорить. Он сказал себе: «Ведь я так ни в чём и не поклялся! А клятва считается, только если произнесёшь её вслух».
Но Франц волновался зря. Мама давно уже знала про ребёночка. И по её словам, Францу не нужно было беспокоиться, что Габи перестанет с ним дружить.
– Ты ведь её знаешь, – сказала мама. – Она быстро загорается, но так же быстро остывает.
И Франц стал терпеливо ждать, когда же Габин восторг из-за младенчика пройдёт.
Но ждал он напрасно. Спустя две недели уже всем было видно, что Габина мама ждёт ребёнка. А Габи по-прежнему ни о чём другом говорить не могла. Она зачитывала Францу разные имена, чтобы выбрать какое-нибудь для младенчика. Каждый день у неё появлялось новое любимое имя: одно для девочки, одно для мальчика. Она возмущалась, что её мама не спросила у врача, кто родится – девочка или мальчик. И даже купила шерсть, чтобы связать младенчику кофточку. Но вязальщица из Габи была ещё та.
Всякий раз, как со спицы спадала петля, она ужасно злилась.
– Поднимай её теперь! Это ты виноват, ты меня толкнул! – шипела Габи на Франца, хотя он до петли даже не дотронулся.
Когда Франц пробовал поднять петлю на спицу и ему это не удавалось, Габи хныкала:
– Ну вот, всё испортил! Распускай теперь и вяжи заново!
А когда Франц распускал её вязанье, снова набирал петли и с трудом вывязывал несколько рядов, она ныла:
– Вот здесь неплотно, а тут неровно, такую жуть я на младенчика не надену…
Габи даже завела «дневник младенца». И каждый день делала в нём записи. Например: «Ещё шестьдесят дней! Сегодня ребёночек так толкался, что у мамы живот ходуном ходил. Я хочу назвать его Тиль или Тилли». Или: «Ребёночек родится через пятьдесят дней! Я хочу, чтобы его назвали Штефаном или Софи. Мама хочет Петера или Петру. Ни за что! А если мама купит синюю коляску, я объявлю голодовку. Я хочу красную. Красный цвет мне идёт больше всего, так все говорят».
А потом Габи захотела «тренироваться». На Франце, конечно. Он должен был изображать «младенчика», а Габи – о нём заботиться. Сначала игра показалась Францу забавной. Он послушно надел белые колготки и шапочку с помпоном и улёгся в кровать.
По команде «Дрыгайся!» он стал дрыгать руками и ногами.
Когда Габи засюсюкала: «Спи, мой маленький!» – Франц послушно закрыл глаза. И лежал тихо, пока Габи фальшиво пела одну колыбельную за другой.
Он не протестовал, когда Габи засовывала ему в рот соску. И даже постарался по её требованию срыгнуть.
Но когда она принесла полотенце и пудру и сказала: «А теперь нашего малыша пора перепеленать», Франц взбунтовался! Он выпрыгнул из кровати, схватил штаны, рубашку и пулей вылетел из комнаты. Побежал в гостиную, где Габина мама гладила бельё, бросился на диван и зарылся лицом в подушки. Габина мама подсела к нему и спросила:
