Книга Хранители Жемчужного жезла - Вольфганг Колльберг

Между прочим, и знакомство с Оливером у Юпа началось с желания опустошить карманы пацана, который ошивался у его «берлоги». Был ненастный вечер, Юп возвращался домой трезвый, а потому злой, но он знал: если хочешь поживиться, будь вежлив и доброжелателен. Так что он остановился перед ревущим мальчуганом и сказал, фальшиво улыбаясь:

— Привет! Что делает такой маленький мальчик на улице в столь позднее время?

Мальчик взглянул на Юпа большими мокрыми от слез глазами и горестно всхлипнул, чем еще больше разозлил старика. Юп откашлялся.

— Где твоя мама? — при этом он украдкой огляделся. Когда собираешься избавить малыша от карманных денег, самое важное — действовать быстро. — Да хватит ныть! Чего ты тут болтаешься?

— Я не болтаюсь! Мне просто нужно к господину Йозефу Биндереру, но я не могу найти его квартиру.

Юп вытаращил глаза на малыша, алкогольный туман немного рассеялся.

— К кому-у-у?

— К моему дяде, господину Йозефу Биндереру. Он должен жить где-то здесь.

— Йозеф Биндерер — это я… — озадаченно пробормотал Юп.

— Здравствуйте, дядя! — просиял мальчишка.

— Не так быстро, — заворчал Юп. — Ты наверняка ошибся.

— Нет, дядя Йозеф, у меня есть письмо от мамы. — Малыш порылся в своей слишком короткой поношенной куртке и подал ему сложенный пополам конверт.

— Жди тут!

Юп подошел к фонарю, слабо освещавшему въезд во двор, и вынул письмо. Это действительно был почерк его сестры. Что ей вдруг от него понадобилось? Он не поддерживал контактов с родней уже больше десяти лет. Юп попытался сосредоточиться и разобрать запутанный почерк Розвиты. «Все так же пишет как курица лапой, — пробормотал он. — Что?.. Что?!. У нее, кажется, не все дома!» Сестра писала ему, что через год после их ужасной ссоры родился Оливер и она жалеет, что они так долго ничего друг о друге не слышали. («Ну-ну, блажен, кто верует, стерва ты лицемерная», — Юп не давал себя уболтать.) Вскоре после рождения Оливера его отец смылся и оставил несчастную с ребенком и без денег, поэтому ей пришлось тянуть малыша в одиночку. («Поделом тебе, глупая овца!» — пробормотал Юп.) Но недавно она встретила одного мужчину, который еще ничего не знает о существовании Оливера и хочет поехать с ней в отпуск на Майорку. («Ну, ясно, на „Баллермана, б“, куда еще!» — Юп был завистлив.) Все произошло очень быстро, писала сестра, а поскольку она больше никого не знает, ей пришла в голову мысль, что Йозеф наверняка обрадуется возможности познакомиться со своим племянником. Поэтому она сегодня днем посадила его в поезд. Оливер — очень милый мальчик, а кроме того, он погостит всего две недели. Она только надеется, что брат проживает по тому же адресу. Если же это не так, Оливер пойдет в детский приемник-распределитель при вокзале. Мальчику она сказала, что должна срочно уехать по делам, чтобы устроиться на новую работу, — это он должен будет сказать людям из распределителя. Она надеется, что он, Юп, обрадуется тому, что его сестра нашла свое счастье. А по возвращении с Майорки она сразу же заберет малыша. Прилагаемые сто двадцать евро — на расходы, связанные с мальчиком.

Юп вскипел: Розвита, похоже, совсем спятила, если вешает ему на шею своего выродка! Он выглянул во двор. Мальчик был все еще здесь. Теперь, когда Оливер нашел дядю, он успокоился и швырял камушки в сточную канаву.

В детский приемник-распределитель при вокзале? Это мысль. Но Юп же не сумасшедший! Не-е-ет, свои сто двадцать евро он получит. А дальше — хоть базар, хоть вокзал…

— Как тебя зовут?

— Оливер Валдал Куш.

Оливер еще куда ни шло, но Валдал — что за потешное имя?

— Не называй меня «дядя Йозеф», ты не можешь остаться у меня. — У мальчика на глаза набежали слезы. — И прекрати реветь. Ты можешь сейчас подняться ко мне… но только на одну ночь. Утром отправишься в распределитель. Пошли!

Мальчик подхватил свой потрепанный рюкзак и, сияя от счастья, поспешил за ним…

Это было три года назад. Оливер тогда так и не отправился на вокзал. Когда на следующий день Юп проснулся в сильнейшем похмелье (он, понятно, взял денег из конверта и хорошенько набрался), мальчик стоял у кухонного стола. Юп удивленно огляделся. Впервые за много лет кухонный уголок был снова чист и прибран. Стол аккуратно сервирован убогими треснувшими казенными кружками, обычно немытыми, двумя разномастными тарелками, оставленными предыдущим жильцом, и двумя ножами из убогого набора всякого хлама, который Юп хранил в коробке на полке.

В обтрепанной корзиночке лежали свежие хрустящие булочки, а из разбитого носика старого кофейника, который сейчас блестел чистотой, струился аромат свежесваренного кофе.

— Что тут происходит? — пробормотал старик.

— Я приготовил завтрак, дядя Йозеф. Принес из булочной на углу свежие булочки, масло и кофе.

— Откуда у тебя деньги?

— Они лежали на столе в гостиной.

Черт! Когда мальчишка успел добраться до бабок?

— Ты не в своем уме!

У мальчика снова слезы навернулись на глаза.

— Как ты смеешь вот так, запросто, брать чужие деньги!

— Но… но… в письме… в мамином письме сказано, что это деньги на продукты, — всхлипнул мальчик.

«Сам виноват, ты, идиот, — мысленно ругнулся Юп. — Надо было сразу припрятать и письмо, и бабки. А теперь мальчишка знает про них и может проболтаться в приемнике».

— А откуда ты это умеешь? — он изобразил улыбку и указал на накрытый стол.

— Я всегда выполнял работу по дому. Маме было тяжело, у нее просто не хватало сил на все, — пожал плечами мальчик.

Вот кусок дерьма — валяется на боку и заставляет мальчишку все делать! Потом он задумался. Вообще-то, не так уж и плохо. Может, дней четырнадцать Юп его и подержит. Если мальчишка будет спать на старой садовой кушетке, то вряд ли будет мешать. Племянничек мог бы хорошенько отскоблить его конуру и привести ее в нормальный вид.

— А стирать и гладить ты умеешь?

— Да я и готовить умею, — кивнул мальчишка.

— Ну и прекрасно. Можешь остаться на четырнадцать дней. Только не ной. А сейчас налей-ка мне кофе.

Юп подвинул ему свою кружку («Будем надеяться, он не слишком много ест»).

Парень оказался настоящим сокровищем: он и вправду ел как воробей и вел все домашнее хозяйство. Даже собутыльники заметили, что Юп теперь одевается как-то аккуратнее.

Спустя четырнадцать дней пришло новое письмо от Розвиты. Она писала, что должна задержаться еще на две недели. В письме лежали пятьдесят евро. Отпуск стоил ей дороже, чем ожидалось, и больше денег она сейчас прислать не может при всем желании. Юп вскипел было, но как-то вяло: мальчишка его устраивал.

А еще через месяц пришло очередное письмо. Новый спутник жизни Розвиты имел возможность очень выгодно взять в аренду маленький магазинчик на пляжном променаде, прямо на Баллермана, 6, — хотелось бы стать самостоятельными, — поэтому мальчик сейчас, к сожалению, будет им в тягость. Да к тому же в маленькой квартирке за магазином всего две комнаты — кухня и спальня, а мальчик его возраста не может спать с ними в одной комнате (Юп презрительно фыркнул). Этого она действительно не вправе требовать от своего Ганса Гюнтера, который, вообще-то, душа-человек. Кроме того, ее Гюнни в известном отношении очень требовательный, поэтому она всегда усталая и обессиленная. (Вот ведь задрыга! Развлекается со своим любовником до потери сознания, а бедного мальчишку оставляет торчать здесь.) Так вот, не мог бы он, Юп, еще подержать мальчика у себя? Суммы, которые государство выплачивает на ребенка, не так уж малы. Розвита проинформирует социальную службу и службу по делам несовершеннолетних о том, что она сейчас проживает у брата. Кроме того, она хочет открыть в банке счет на свое имя и дать Юпу право распоряжаться им.