Книга Русские вопреки Путину - Константин Крылов

Силовики как ресурс

Важным сюжетом в этой теме является взаимоотношение начальства (и его партии) с силовыми структурами. Известно, что Эрефия — «ментовская страна».

Численность сотрудников МВД у нас колеблется от полутора до трех миллионов человек. Недавно подписанный указ Путина устанавливает предельную численность внутренних войск примерно в 800 тысяч, но это не считая войск МЧС, а также разного рода «прочих» силовых структур, умеющих теряться в статистике. Скорее всего, общую численность «силовиков» разного сорта можно оценивать миллиона в два, и это не считая людей, послуживших в «структурах» и ушедших, но сохранивших знакомства, связи и соответствующий менталитет (простите за невольный каламбур).

При этом нужно иметь в виду, что российская «ментовка» имеет принципиально иную природу, нежели западная полиция или даже советская милиция.

Все эти структуры были выстроены в расчете на то, что «страж порядка», при всех его силовых возможностях, все-таки является гражданином, «как и все», он вооружен только потому, что имеет дело с преступниками.

Сейчас место «силовика» в обществе совершенно иное. Современный российский «силовик», начиная с рядового опера, — это вооруженный начальник, то есть высший тип начальника как такового.

И хотя закон запрещает силовикам (как и госслужащим) состоять в политических партиях, смычка их неизбежна.

Ее символизируют Грызлов и Шойгу (руководившие партией, формально в ней не состоя, — уникальная с точки зрения мирового опыта ситуация), а реализуется она через создание института «сторонников», а также через тесные неформальные контакты.

Интересен вопрос о руководстве — точнее, о руководителе — Партии Начальства. Очевидно, что номинальное ее руководство, при всей его влиятельности, является лишь исполнителями воли первого лица. Путин, с другой стороны, не состоит в «ЕдРо». Однако, учитывая особый характер партии — именно как объединения начальников всех уровней, — последнее не имеет никакого значения: «главный начальник» является и главным в партийной иерархии де-факто.

(Одним из возможных (хотя и маловероятных) вариантов дальнейшей политической судьбы Путина после истечения второго срока президентства мог бы стать пост «начальника партии начальников» — то есть занятие в ней поста, аналогичного посту «генсека» в КПСС, но называющегося иначе. Это позволило бы какое-то время контролировать нового президента вполне легально. Но, скорее всего, это не потребуется.)

Комсомол наоборот

Разумеется, у Партии Начальства существует и свой комсомол. Это — движение «Наши», которое не сравнивал с ВЛКСМ только ленивый.

Однако и здесь имеет место все та же инверсия. Если советский комсомол был «кузницей кадров», место выдвижения и продвижения, то «Наши» задуманы скорее как всероссийская обслуга «ЕдРо», «припаханная» для некоторых специальных надобностей. Уже сейчас видно, что в число таковых входит работа массовкой и клакой (для стимуляции «низовой» уличной активности — «покричать, помитинговать»). Возможно, им доверят также силовые акции (то есть дозволенное начальством хулиганство разной степени тяжести — если угодно, «работа хунвейбинами»).

Учитывая, что «Наши» были официально созданы для противодействия «оранжевой революции», можно уверенно сказать, что все это было предусмотрено еще на проектной стадии.

Разумеется, молодых «нашистов» все это не смущает. В стране, где социальные лифты заблокированы намертво, членство в «партии обслуги» рассматривается многими как шанс выбиться из безнадежного прозябания хоть на полсантиметра вверх. Практически все молодые «нашисты» рассчитывают на чиновничью карьеру.

Новая российская идеология

Идеология Партии Начальства (и РФ как политической общности в целом) была окончательно сформулирована в последний год, хотя отдельные ее элементы были проговорены и озвучены задолго до этого. Тем не менее только сейчас эта идеология достигла той стадии развития, когда она становится тотальной, безальтернативной — и получает, наконец, название и официальное признание. Теперь она называется «антифашизмом».

Следует кратко напомнить историю этого явления. Так называемый «антифашизм» некогда составлял часть идеологии «демшизы». Разумеется, к фашизму (и к современному неофашизму) он имеет весьма отдаленное отношение. Это был специально выработанный дискурс, который заранее блокировал все проявления русского национализма (и шире — любых проявлений русских национальных чувств в какой бы то ни было форме) путем атрибуции русским националистам и русскому народу в целом «фашизма» и «антисемитизма» — и тем самым оправдывал разворачивающийся русоцид как «превентивную меру».

Сам по себе дискурс был отчасти скопирован с послевоенной идеологии ФРГ, стоящей на признании «немецкой вины», только немцев можно было обвинять в конкретных поступках[4], а русских — в лучшем случае в «преступных намерениях». Впрочем, последнее не помешало эффективному «закошмариванию» общества: достаточно вспомнить, что в начале девяностых разговоры о близящихся еврейских погромах были совершенно обычной темой, постоянно обсуждавшейся в СМИ, равно как и красочные описания «комунно-фашистского реванша».

Однако за последние годы многое изменилось. С одной стороны, классическая «демшиза» постепенно растратила свой символический капитал (прежде всего в глазах власти) и, в конце концов, лишилась рычагов влияния и ушла в глухую оппозицию. В свое время этот факт вызывал у русских патриотов определенные надежды на то, что вместе с демшизой умрут и ее идеи. Это было наивно: власть предпочла приватизировать полезные ей идеологические инструменты, «переписать их на себя».

А с другой — в становлении российского «антифашистского» дискурса сыграл большую роль нынешний кризис европейской идеологии, основанной на культе Холокоста. Кризис этот привел, как это обычно и бывает, к дальнейшему закручиванию гаек и ликвидации части терпимых ранее вольностей: достаточно вспомнить тот же процесс над Дэвидом Ирвингом, который даже в политкорректной Европе воспринимается неоднозначно. Если учесть еще и русофобию, являющуюся одним из краеугольных камней европейского мировосприятия как такового, но в наше время особенно обострившуюся, то можно понять, как хорошо кореллирует отечественный «антифашизм» с «антифашизмом» западным.

Следует подчеркнуть, что идеология «антифашизма» была не только озвучена на самом высоком уровне, но и утверждена в качестве государственной путем экстраординарным, не имеющим аналогов в пятнадцатилетней истории Эрефии символическим действием — собранием на Поклонной горе всех легальных политических партий под эгидой Партии Начальства и заключением «Антифашистского пакта».

Это действие не просто выбивается из привычного ряда кремлевских «мероприятий» — оно указывает именно на утверждение «антифашизма» в качестве обретенной национальной идеи.