Книга Германия - Аделия Амраева

— Мама, что это? — Я крепко сжала мамину руку, отчего-то испугавшись незнакомых детей и непонятных, появившихся из ниоткуда сооружений.

— Детская площадка, доча, — радостно сообщила мама. — Теперь вы можете тут качаться на качелях, лазать, вон, на турнике. — Мама показала на какие-то буковки «П» (мы только вчера с папой выучили эту букву по букварю).

— А кто они? — Я ткнула пальцем в первую попавшуюся на глаза незнакомую девочку.

— Они вон в тех домах живут. — И мама махнула рукой куда-то вдаль. — Пальцем показывать на людей нельзя, доча. Это некрасиво.

— Угу, — буркнула я и пошла вперед.

К девочке. Потом к мальчику на качели пошла. Потом пошла на… Папа сказал, что это крокодил. На него все забирались по хвосту и спрыгивали с головы, которая разинула в страшном оскале пасть. Ну те, кто до головы доходил. Многие падали, кто-то спрыгивал еще на середине длиннющей спины.

— Тут равновесие держать надо уметь. — Димка выпятил грудь и зашагал к крокодилу. Легко прошелся по нему и спрыгнул. — Вот так! Ты ни за что не повторишь!

— А вот и повторю! — насупилась я и полезла на четвереньках по хвосту.

— Разве это так делается? Вот неумеха! — Димка прошелся еще раз, оттолкнув меня.

— Я повторю! — снова буркнула я, раскинула руки, как Димка, и вскарабкалась по хвосту на спину крокодила.

— Повторюшка-хрюшка! — Димка засмеялся и пошел к друзьям — они как раз повисли на самом маленьком турнике.

— Сам такой!

— А я за тобой не повторял! За тобой Витёк повторяет!

Я аж зарычала. От волшебной скамейки со всех своих коротких ног ко мне мчался Витя.

— Доча, — крикнула мне мама, — не забирайся на крокодила, а то Витя упадет!

Терпение надулось, как воздушный шарик, красный, как Димкин велосипед, пламенный, как не удавшийся в шалаше костер, и лопнуло. Я снова полезла на крокодила. На этот раз дошла до середины и спрыгнула. Витя стоял внизу и смотрел.

— Доча, я кому говорю?

Я полезла опять. На середине остановилась. Повернулась к Вите и насмешливо проговорила:

— Что? Не можешь так, да? А я отсюда не слезу! Ты достал уже! Не ходи за мной!

Постояла немного, покачалась, стараясь поймать потерянное равновесие, потом дошла до головы и спрыгнула. Тут же побежала обратно к хвосту и снова вскарабкалась на спину крокодила. Витя пошел за мной. Обхватил руками крокодилий хвост и ногами стал отталкиваться. Добрался почти до вершины, завалился на бок и… упал…

Я услышала глухой стук, но дошла до конца и только потом спрыгнула. Витя заголосил, заплакал, сидя на земле под хвостом крокодила.

— Вот дура! — прибежал Димка. — Обязательно было лазать, пока он не упадет?

Димка взял Витю на руки и понес к бежавшей навстречу Юле.

— Дильназ, а ну-ка быстро домой! — крикнула мама грозным голосом.

Так грозно, что возразить я не решилась. И Димке доказывать, что не дура, тоже не стала.

— Витя тебя любит, — говорила мама за ужином. — Он тебя каждый день высматривает в окно, ждет, когда ты появишься на улице. Только тогда и просится на улицу, чтобы с тобой гулять. Юля рассказывала, что, если он начинает капризничать, она сразу ему говорит: «Дильназ такого мальчика никогда не полюбит» или «А вот Дильназ маму слушается». Витя после этих слов игрушки собирает. Даже ест, когда ему говорят, что Дильназ кашу любит.

— Я ее не люблю. — Отчего-то мамина гречка в горло больше не лезла. Я оттолкнула тарелку.

— Дело не в этом. Потерпела бы уже…

Ничего плохого с Витей после падения не случилось.

А терпеть и вправду осталось немного. Послезавтра мы должны были уехать. Насовсем. В деревню.

«Там так здорово! Выходишь за дверь и — ррраз! — улица!» — радовалась я, когда мама сообщила мне о переезде.

Мы даже щенка у тети Светы присмотрели. Она одна во всей округе держала в квартире собаку. И собака ощенилась.

«Мальчик — мой». — Димка попытался отобрать у меня лохматого песика.

«Дима, — строго сказала тетя Света, — мальчика заберет Дильназ, когда они уезжать будут. А нам и Маськи хватит!»

Димка аж заплакал. И два дня со мной не разговаривал, даже из шалаша выгонял. Но мальчик все равно стал моим! Он изо всех щенков самый красивый был!

В то утро на улицу, на детскую площадку, папа с братом вынесли кровать. Утреннее солнце словно потягивалось, отойдя ото сна. Было прохладно. Я развалилась на кровати, пока родители, брат и дядя таскали в дядин грузовик мамины полки и шкафы. Из соседнего подъезда вышли они — Юля и Витя.

— А я уезжаю от тебя! В деревню! Там лучше, чем здесь. И там нет тебя! — похвасталась я Вите.

Юля взяла Витю на руки, он обнял ее за шею и заревел.

— Ах, Дильназочка, ну зачем ты так?

В гости к тете Свете мы приехали через месяц или два. Я взахлеб рассказывала Димке про Тузика, щенка, и про деревню. Про то, как часто я бываю на улице, про наших коров, про теленка. Димка слушал и не перебивал. Впервые. А я гордилась.

— Пойдем в шалаш? — предложил Димка.

Я сначала обрадовалась, но тут же опомнилась:

— Не пойду. Сейчас Витя выскочит и снова будет преследовать.

— Не будет. — Димка перестал улыбаться. — Они с Юлей в Германию уехали. Как вы — насовсем.

Я не знала, где она — Германия. Дальше, чем моя деревня? Ближе? Далеко от Димки? Но я ничего не спросила. Почему-то захотелось прижаться к маме, крепко-крепко. Я прибежала на кухню, по щекам уже текли слезы.

— Мама, мама!

— Что такое? Тебя опять Дима обидел? — Тетя Света аж встала, рассердившись.

— Не трогал я ее! — Димка стоял в дверях и разводил руками.

— Мама… — Я прижалась к маме сильнее. — Теперь меня никто не любит?

— Глупая, почему это?

— Витя в Германию уехал!

— Он и из Германии любить может.

— Поехали к нему в гости, пожалуйста! — Попросила я и посмотрела на маму.

Она улыбнулась и погладила меня по голове.

— Вот вырастешь и поедешь.

— А сейчас нельзя?

Димка показывал мне шалаш, все то новое, что он там устроил: ковер почистил, новый «хлам» собрал — вот ложка, вот у папы ключи двух размеров стащил…

А я не слушала. Впервые.

Расставание второе

Немецкий

Я ненавидела немецкий! Я его не выбирала.