Книга Сквозь огонь и воду - Андрей Воронин

– А помнишь, – восклицал Пашка Разлука, – как мы с тобой в четвертом классе у старого абхаза со стола лепешку украли?

– Помню, – говорил Дорогин. – А ты помнишь, как мы из детского дома на выходные убежали и со скалы в море прыгали? И как ты тонул?

– Помню, – улыбался Павел. – И если бы не ты, Серега, наверное, сейчас бы мы не встретились, не сидели, не разговаривали, водку не пили бы… Это ты меня вытащил с самого дна морского.

– Да ладно тебе, ты меня тоже не один раз выручал…

Когда вернулась с работы Тамара, а это случилось поздним вечером, мужчины все еще сидели за столом, разделенные початой бутылкой водки. Две пепельницы были полны окурков, в гостиной стелился синеватый дым.

– Господи, что тут у вас такое?! – воскликнула Тамара.

– Погоди, не шуми, – вставая, произнес Дорогин, – посмотри на этого человека. Я тебе о нем рассказывал раньше. Узнаешь?

Тамара пристально посмотрела на Павла. Тот смутился, опустил голову.

– Не опускай голову, смотри на нее! Она обязана тебя узнать.

– Сергей, ты выпил лишнего… Мужчина представился:

– Павел!

– Я – Тамара.

– Это Пашка Разлука! Тома, я должен был сегодня напиться вдрызг.

– Это вы – Павел Разлука?

– Он, он! Кто же еще?! Садись к нам, составь компанию, Тамара!

– Погодите, дайте я вам хоть еды приготовлю! Нельзя же пить, не закусывая.

– Мы не виделись с ним, – торжественно заявил Павел, – тридцать один год! Вот сидим, вспоминаем всю нашу жизнь…

Два дня провел Павел Матюхов в доме, когда-то принадлежавшем доктору Рычагову. Солодкина успела сфотографировать друзей, проявить пленку и сделать фотографии.

Два дня воспоминания лились рекой. Тамара уходила на работу, возвращалась, а мужчины продолжали сидеть за столом, словно время для них остановилось. Смотрели в глаза друг другу. Иногда Пашка Разлука брал в руки губную гармошку и играл, а Дорогин опускал голову, упирался лбом в кулаки, и желваки бегали по его щекам, а губы горестно кривились.

Как-то ночью Павел сказал:

– Знаешь, Серега, я собрался туда поехать, в наш дом, в Гудауту… Там из старых остался лишь дядя Федор. Ему уже лет восемьдесят. Он и сторож, и воспитатель, и директор, живет при доме, свою пенсию на детей тратит… Он совсем старый, На нем все держится. Если дядя Федор помрет, все пацаны разбегутся…

– Когда ехать собрался?

– Наверное, завтра.

– Меня с собой возьмешь, Паша?

– О чем ты спрашиваешь! Только мне надо водителя найти, один в дальней дороге не сдюжу. Я с кем не разговаривал, большие деньги просят! А я лучше на эти деньги подарки детям куплю.

– Зачем тебе водитель, я могу машину вести.

– Здорово! – воскликнул Пашка. – Ты представляешь, Серега, сколько всего купить можно на те пятьсот долларов, которые водилы заряжают за доставку груза. Мы всю машину запакуем!

– Кстати, где она?

– В Твери, где же ей еще быть!

– Едем в Тверь, возьмем машину и подадимся в Гудауту!

Сказано – сделано! Мужчины засобирались. Тамара понимала, перечить Дорогину бессмысленно, если уж решил, то обязательно сделает.

Пашка за эти дни словом не обмолвился о том, что Дорогин сам может что-нибудь прикупить сиротам из детского дома. Хотя видел, Сергей живет не бедно, особо не шикует, но так уж сложился его характер, лишнего не надо, но и свое не отдаст. Так его воспитал детский дом, потом выученное закрепила зона.

Когда Пашка и Сергей решили ехать в Тверь, Дорогин хитро подмигнул Солодкиной:

– Слушай, Тома, я хотел бы и от себя… – сказал он, затем осекся, – от нас что-нибудь детям купить.

Пашка делал вид, что не слышит этих слов, рассматривал доски потолка, не находя в них ни единого изъяна.

– Конечно, – тут же спохватилась Тамара. – Я сама хотела тебе предложить.

«Деньги, наверное, принадлежат ему, – подумал Пашка Разлука о Дорогине, – у женщины он спрашивает лишь для проформы. Даже не могу понять, кто она ему? Называет женой, но отношения у них странные… Какая мне разница! Друг детства, он и есть друг детства! А остальное меня не касается! Сколько же отвалит Дорогин на подарки?»

И Пашка в самых смелых мечтах придумал цифру – ЗОЮ долларов. А Дорогин еще раз подмигнул Солодкиной, и та склонилась к нему. Муму прошептал ей несколько слов на ухо, и та радостно и согласно кивнула.

– Подожди, Пашка, двадцать минут ничего не решат, а детям будет приятно.

Мужчины молча курили, ожидая, когда вернется Солодкина. Тамара вошла и положила перед Пашкой пачку стодолларовых банкнот.

– Вот, это от нас!

«Десять тысяч! – ахнул в душе Пашка Разлука. – За эти деньги, по абхазским меркам, можно весь детский дом отремонтировать. Там, если доллар покажешь, за тобой целый день ходить станут, даже без особой надежды получить этот доллар на руки.»

– С такими деньгами и ехать страшно, – сказал Пашка, не притрагиваясь к пачке.

– Часть мы в товар переведем, – усмехнулся Дорогин. – Сколько в машину войдет, по завязку забьем. Остальное наличными отдадим директору.

– Одно название, что директор, – рассмеялся Пашка Разлука. – Дядя Федор, наверное, последнюю зарплату года три тому назад получал.

– Берите, Паша, вы сами знаете, чего им там не хватает, – Тамара ненавязчиво пододвинула пачку поближе к Паше.

Тот хмыкнул, но деньги взял, засунул в карман куртки. Задумался, извлек деньги и вложил их в портмоне между фотографией, на которой были изображены он и Дорогин в пионерских галстуках под цветущей магнолией, и удостоверением инвалида вооруженных сил.

– Так оно надежнее будет! Эта фотография у меня как икона! Она меня тридцать лет хранит.

– Я-то думал, это ты ее хранишь, – хлопнул по плечу приятеля Дорогин.

– Так всегда в жизни и получается: что ты хранишь – то и тебя хранит! Когда хреново, вытаскиваю фотографию, смотрю на наши рожи и говорю себе: “Пашка, мы же с Серегой и не такое пережили! Переживем и худшее!”. Ты даже не знал, жив ли я!

– И ты не знал! А я верил, не мог такой парень, как ты, бесследно пропасть!

– Конечно не мог.

– Парни, – обрадовалась Тамара, – я фотографии сделала, на одной из них вы вместе стоите, точно, как в детстве, и выражения лиц те же. Вы о дяде Федоре говорили. Надо послать снимок ему, фотография раньше вас в Гудауту прибудет экспресс-почтой. Обрадуется старик.

– Конечно, надо, – Муму толкнул в бок Пашку, – давай адрес. Мы еще пару фраз на обратной стороне черканем.