Книга Клятва - Кимберли Дертинг

— Вот, — сказал он и протянул мне сложенный отрез мягкой черной ткани. — Я тебе кое-что принес. Это шелк.

Мои пальцы сомкнулись вокруг гладкого материала, и я ахнула. Ничего подобного мне раньше не доводилось трогать. «Шелк», — мысленно повторила я. Слово было знакомое, но прежде я никогда не касалась этой ткани. Я сжала ее в руке, поглаживая кончиками пальцев, восхищаясь тем, что она была почти прозрачной, но от нее отражался солнечный свет. Повернувшись к Арону, я тихо сказала:

— Это слишком, — и попыталась вернуть ему ткань.

Усмехнувшись, он отодвинул мою руку.

— Пожалуйста, возьми. Отец собирался выкинуть ее в корзину с лоскутами. Ты маленькая и сможешь сшить себе из нее платье или что-нибудь еще.

Я взглянула на свои изношенные черные ботинки и блеклое серое платье из хлопка, простое и свободное, как мешок. Я попыталась представить, как это — чувствовать такую ткань на своей коже; как вода, подумалось мне, прохладная и скользкая.

Появилась Бруклин и бросила свою сумку к ногам Арона. Как обычно, она не стала говорить «Доброе утро» или «Не мог бы ты мне помочь», но Арон все равно поднял ее сумку.

В Ароне, в отличие от его отца, не было ничего недоброго. Или «глупого», как сказала бы я о старшем Грейсоне. Или грубого. Ленивого. Все неприглядные черты, которыми обладал отец, благополучно миновали его сына.

— Ну? А мне ты ничего не принес? — Она оттопырила полную нижнюю губу, и ее темные глаза наполнились завистью при виде шелка в моей руке.

— Извини, Брук, отец бы заметил, если б я стащил у него сразу много. Может, в следующий раз.

— Ну конечно, Крошка. Это ты сейчас так говоришь, а в следующий раз все опять достанется Чарли.

Я улыбнулась, услышав кличку, которую Брук дала Арону. Он был выше нее и выше меня, но она упорно называла его Крошкой.

Я аккуратно положила тонкую ткань в сумку, обдумывая, что же мне из нее сшить, и уже мечтая о том, как воткну в нее иглу с ниткой.

С Брук, возглавляющей нашу компанию, мы двинулись вдоль периметра площади, на которой уже собиралась толпа. Как обычно, мы выбрали длинный путь, избегая середины. Хотелось бы верить, что это была идея Брук, или даже Арона, — или что оба они не меньше моего взволнованы происходящим в центре, — но вряд ли так оно и было. Меня это тревожило больше, чем их.

Откуда-то сверху раздалось очередное объявление: «О ЛЮБОЙ ПОДОЗРИТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СООБЩАЙТЕ НА БЛИЖАЙШИЙ ПОСТ ПАТРУЛЯ».

— Паспорта, — торжественно объявил Арон, когда мы приблизились к новому пропускному пункту у огромной арки, открывавшей выход на городские улицы. Он полез под рубашку за карточкой, и мы с Брук последовали его примеру.

В последнее время пропускных пунктов возникало все больше и больше; новые устанавливали в течение одной ночи. Этот не отличался от всех остальных: четверо вооруженных солдат, по двое у каждого ряда, одного для женщин и детей, другого — для мужчин. После того как фотографию в паспорте сличали с его владельцем визуально, карточку сканировали в портативном электронном устройстве.

Пропускные пункты ничего не значили: они предназначались не для нас. Мы не были революционерами, которым власти пытались воспрепятствовать в свободном передвижении по городу. Для меня, Брук и Арона пункты являлись обычной мерой безопасности, одним из следствий войны, назревавшей в границах нашего государства.

А с точки зрения Бруклин такие посты были очень кстати, поскольку давали ей возможность оттачивать технику флирта.

Мы с Брук молча стояли в очереди перед пропускным пунктом. Пока наши паспорта сканировали и мы ждали, когда нас отпустят, я наблюдала за Брук, которая в тот момент хлопала своими густыми черными ресницами и поглядывала на молодого солдата, держащего ее карточку.

Он смотрел на сканер, потом перевел взгляд на нее, и уголок его рта едва заметно приподнялся. Когда лампочка в портативном компьютере замигала зеленым, Брук шагнула к нему чуть ближе, чем это было необходимо.

— Спасибо, — удерживая его взгляд, промурлыкала она низким хрипловатым голосом. Опуская карточку в разрез блузки, она следила, как он за ней наблюдает.

Эти карточки-паспорта были для нас не в новинку. Их использовали с давних пор. Но лишь в последние несколько лет мы были вынуждены носить их с собой и «отмечаться», чтобы королева и ее чиновники знали, где их подданные находятся в любое время дня и ночи. Еще одно напоминание о том, что революционеры все ближе подбирались к короне.

Однажды я видела, как на пропускном пункте арестовали женщину, пытавшуюся пройти через него с чужим паспортом. Она успешно миновала визуальную проверку, но когда ее карточку просканировали, вспыхнул не зеленый, а красный огонек. Паспорт оказался краденым.

Королева не терпела никаких преступлений. Воровство наказывалось столь же жестоко, как измена или убийство: приговор был одним — смерть.

— Чарли! — голос Арона вернул меня в реальность. Сунув паспорт под одежду, я поспешила за ними, не желая опаздывать в школу. Когда я их догнала, за нашей спиной, с переполненной площади, которую мы только что покинули, раздались громкие возгласы одобрения.

Никто из нас не вздрогнул, даже не споткнулся. Мы ничем не выдали, что слышали эти крики — слишком близко к охранникам на посту, которые внимательно за всеми следят.

Я подумала о женщине с краденым паспортом, которую тогда увидела: каково ей было стоять на виселице в окружении толпы зевак, в окружении людей, глумившихся над ней за совершенное преступление. Что если там была ее семья? Они видели люк, открывшийся у нее под ногами? Зажмурили глаза, когда веревка стянула ей шею? Плакали, когда ее ноги безжизненно повисли над пустотой?

Голос из громкоговорителей напомнил нам: ВНИМАТЕЛЬНЫЙ ГРАЖДАНИН — СЧАСТЛИВЫЙ ГРАЖДАНИН.

Мое сердце заныло.

— Вы слышали, что деревни вдоль южных границ в осаде? — спросила Бруклин, когда мы миновали солдат на пропускном пункте и шли по менее многолюдным улицам вдали от рынка.

Я посмотрела на Арона. Мы знали, что городки вдоль границы подвергались нападениям — месяцами они были под огнем. Об этом знали все. Нападения стали одной из причин, по которой наш город внезапно наводнили беженцы. Почти все приютили у себя бездомных членов семей и их слуг.

Насколько я знала, моя семья была одной из немногих, кого не коснулась миграция, но только потому, что у нас не было родственников в далеких уголках страны.

— Интересно, когда эти бесчинства достигнут Капитолия? — драматично продолжила Брук.

— Королева Сабара не позволит им добраться до города. Она вышлет свою личную армию прежде, чем они подойдут слишком близко, — возразила я.

Было смешно называть наш город Капитолием, поскольку за его бетонными стенами не скрывалось никого, кто бы действительно им управлял. Название предполагало авторитет и влияние, но на самом деле мы были просто ближайшим городом к дворцу. Королева — единственная, кто обладал истинной властью.