Книга Быстрее молнии. Моя автобиография - Усэйн Болт

И вот представился случай сразиться двум сильным бегунам Вальденской школы, и ничто не мешало мне победить.

– Хорошо, мистер Нугент, – сказал я, – ну, если так…

День спорта был важным событием в Вальденсии – типичной сельской начальной школе Ямайки. Ряд небольших одноэтажных строений находился на вершине холма, окруженного тропическим лесом. Кокосовые деревья и дикие кустарники росли вокруг этих зданий, потолки классов были сделаны из помятого олова, а стены выкрашены в яркие цвета – розовый, синий и желтый. У нас было спортивное поле с воротами, площадка для крикета и беговой трек, который представлял собой ухабистую лужайку, маркированную черными полосами, выжженными на земле газолином. У финишной черты была будка. В день гонок мне казалось, что вся школа вышла на лужайки, чтобы поддержать бегунов.

Победа была похожа на взрыв, это были острые ощущения. Радость, свобода, удовольствие – все обрушилось на меня разом. То, что я пришел первым, было мощно, особенно в столь крупном мероприятии, как гонки в День спорта в школе, – эта победа официально сделала меня самым быстрым ребенком в Вальденсии.

Мое сердце бешено колотилось, и это событие казалось мне столь же значимым, что и финал Олимпийских игр. Но когда мистер Нугент крикнул: «Вперед!», со мной произошло что-то невиданное. Я быстро вскочил и промчался через весь трек, подстегиваемый идеей своих первых соревнований. Впервые я слышал, как Рикардо бежит за мной. Он тяжело дышал, но я его не видел, а я знал еще с наших уличных гонок, что это было хорошим знаком. По мере того как мелькала дорожка, я вообще перестал его слышать, что было еще лучше. Мои более длинные шаги позволили мне оторваться на приличное расстояние, и через 100 метров меня уже не было видно. Рикардо не было около меня. К тому моменту, как я достиг финишной ленточки, я уже оторвался от него на много метров. Вот так я принял участие в своих первых больших гонках.

Бах! Победа была похожа на взрыв, это были острые ощущения. Радость, свобода, удовольствие – все обрушилось на меня разом. То, что я пришел первым, было мощно, особенно в столь крупном мероприятии, как гонки в День спорта в школе, – эта победа официально сделала меня самым быстрым ребенком в Вальденсии. Впервые эйфория от крупных соревнований заставила меня воспринять бег серьезно. До мировых рекордов и золотых медалей было еще далеко, но моя победа над Рикардо подтолкнула меня вперед. Я стал чемпионом и, когда бросился на землю после финишной черты, уже точно знал одну вещь: быть первым – хорошо.

В моем доме есть старая фотография, я смеюсь каждый раз, когда на нее смотрю. На фото мне примерно семь лет, и я стою на улице рядом со своей мамой Дженнифер. Даже тогда я уже был практически с нее ростом, да и смотрюсь долговязым в узких черных джинсах и красной футболке. Я крепко сжимаю мамину руку и наклоняюсь к ней с таким выражением лица, что сразу понятно: «Чтобы добраться до меня, вам сначала придется иметь дело с ней!» Это было счастливое время.

Я был маминым сыночком тогда, остаюсь им и сейчас, а плакал я единственный раз в жизни, когда что-то огорчило мою маму. С отцом мы были друзьями, я его сильно любил, но между мной и мамой была особенная связь, может быть, потому что я был ее единственным ребенком, и она меня сильно избаловала.

Моим домом был Коксит, маленькая деревенька близ Вальденсии и Шервуда, и, надо признаться, это было чудесное место, окруженное пышными деревьями и дикими кустами. В округе жило не так уж много людей: на каждые сто метров приходилось одно или два жилища, и наш старый дом был простым одноэтажным строением, взятым отцом в аренду. Ритм жизни был очень медленным. Машины проезжали через деревню редко, и дороги были практически пустыми. Что-то похожее на пробку возникало тогда, когда на улице собиралось несколько друзей на машинах.

Представить, насколько деревня была уединенной, можно, зная, что раньше этот район назывался Округ Борьбы и здесь была оборонительная крепость Ямайки, в которой в 1700-х годах жили мароны – беглые рабы из Вест-Индии. Мароны использовали район как базу и нападали на английские форты в колониальное время. Если не учитывать суровый образ жизни маронов, то Коксит и Шервуд можно было бы считать благословенными местами. Погода здесь всегда стояла отличная, солнце было жарким, и даже если небо иногда заволакивало тучами, то ненадолго. Я помню, что мы называли дождь «жидким солнцем».

Несмотря на прекрасный климат, туристы здесь бывали редко, и во всех туристических проспектах писали примерно одно и то же: «Эй, вы можете добраться туда только на машине, при этом дорога оставляет желать лучшего: она петляет сквозь бурную растительность и вся в рытвинах. С одной стороны дороги течет быстрая река, а с другой стороны раскинулись густые джунгли, остерегайтесь полоумных куриц, которые так и норовят попасть под колеса. Через 30 минут пути вы попадете в Коксит, маленькую деревеньку в долине… Однако это стоит усилий. Место райское».

Вы не удивитесь, если узнаете, что мой детский образ жизни напрямую связан с тем, что я стал олимпийской легендой. Приключения ждали меня повсюду, даже в собственном доме, где я носился с того момента, как встал на ноги, потому что был самым гиперактивным ребенком на свете. А еще сложно представить, но я родился очень крупным – девять с половиной фунтов. Я был таким тяжелым, что, как рассказывал мне папа, нянечки в роддоме даже шутили по поводу моих размеров.

«Боже, похоже на то, что этот ребенок уже давно ходит по земле», – говорили они, поднимая меня.

Если физические параметры были первым подарком от Того, Кто Наверху, то вторым стала моя неуемная энергия. Я был очень быстрым с самого рождения. Я не прекращал двигаться и, как только научился ползать, начал все исследовать. Ни диван, ни комод не остались вне зоны недосягаемости, а излюбленным моим предметом стал спортивный комплекс. Я не мог спокойно сидеть и стоять на одном месте дольше секунды. Я все время что-то делал, куда-то лез, и моим родителям было очень сложно справляться с моим напором. И однажды, после того как я в очередной раз ударился об дверь или во что-то врезался, родители повели меня к врачу, чтобы выяснить, что со мной не так.

– Мальчик все время двигается, – сказал папа. – У него слишком много энергии. Возможно, с ним что-то не так.

Врач сказал, что мое состояние называется гиперактивностью и пока ничего нельзя сделать, остается только ждать, когда я это перерасту. В то время моя активность создавала для родителей серьезные проблемы, их утомляла неизвестно откуда взявшаяся бешеная энергия. Ни мама, ни папа не были легкоатлетами в молодости. Да, они занимались бегом в школе, но не на том уровне, которого я вскоре достиг. Единственный раз я видел одного из родителей в спринте, когда мама гналась по улице за сбежавшей из кухни дикой птицей, схватившей приготовленную к обеду рыбу. Это напоминало американского олимпийского чемпиона в беге на 200 и 400 метров Майкла Джонсона. Мама гналась за птицей, пока та не бросила рыбу и не скрылась в лесу, опасаясь за судьбу своих перьев. Я всегда шутил, что мои физические данные у меня от отца (он был выше шести футов ростом и такой же тощий, как и я), но от мамы мне достались бойцовские качества и талант побеждать.