Книга Дети железной дороги - Эдит Несбит

– Ой, прекратите, пожалуйста! – Ложка в руках Роберты замерла в воздухе на полпути ко рту. – Давайте не будем друг другу говорить гадости. Я уверена, что случилась какая-то катастрофа. Так не делайте еще хуже.

– А кто, интересно, начал? – сердито зыркнул на нее Питер.

– Наверное, я, – нашла в себе силы признать Роберта, – но…

– Вот именно! – торжествующе перебил ее Питер, однако перед уходом в школу дружески хлопнул ее по плечу и посоветовал не особо пока расстраиваться.

В час дня, когда дети пришли из школы домой пообедать, мамы все еще не было. И чай в пять часов им тоже пришлось пить без нее. Стрелки часов подошли к семи, когда она наконец вошла в дом и выглядела столь измученной и усталой, что ни один из троих детей не решился ее ни о чем спросить. Она без сил опустилась в кресло. Филлис вытащила длинные булавки из ее шляпы, Роберта сняла с ее рук перчатки, а Питер, расстегнув у нее на ботинках пуговицы, принес ее мягкие бархатные шлепанцы.

Мама выпила чашку чая, а Роберта натерла ей одеколоном виски, потому что у нее страшно разболелась голова.

– Теперь, мои дорогие, вы должны кое-что узнать, – наконец проговорила она. – Люди, которые к нам вчера приходили, принесли очень плохие новости, из-за них папы какое-то время с нами не будет. Я сильно этим встревожена и надеюсь, вы мне поможете и не станете мне доставлять огорчений.

– Ну, конечно, не станем, мама! – крепко прижала ее руку к своей щеке Роберта.

– Вы мне очень поможете, – продолжала она, – если в мое отсутствие будете хорошо себя вести и обойдетесь без ссор.

Роберта и Питер обменялись украдкой виноватыми взглядами.

– А уезжать мне придется часто, – уточнила мама.

– Мы не будем ссориться. Конечно, не будем, – заверили совершенно искренне трое детей.

– Тогда у меня к вам просьба: не задавать мне вопросов о том, что случилось, – вздохнула мама. – И никого другого тоже по этому поводу не расспрашивать.

Питер поежился и зашаркал ботинками по ковру.

– Ты можешь мне это пообещать? – внимательно посмотрела на него мама.

– Но я уже спрашивал Рут, – вынужден был признаться он. – Мне очень жаль, но ведь уже спросил, – виновато развел он руками.

– И что она тебе ответила? – насторожилась мама.

– Она сказала: я скоро сам все узнаю, – откликнулся сын.

– Вам нет никакой нужды знать о том, что произошло, – покачала головой она. – Это связано с папиной работой, а никто из вас ничего в ней не смыслит, ведь правда?

– Не смыслим, – немедленно подтвердила Роберта. И, зная, что папа работал в государственном учреждении, поинтересовалась: – Она как-то связана с государством?

– Да, – подтвердила мама и тут же перевела разговор на другое. – Теперь, дорогие мои, вам пора ложиться. И, пожалуйста, ни о чем не тревожьтесь. Уверена, в результате все образуется.

– Тогда и ты не тревожься, мама, – сказала Филлис. – А мы еще раз обещаем тебе быть хорошими.

Мама вздохнула и расцеловала их.

– Завтрашним утром нам первым делом следует быть хорошими, – с важностью произнес Питер, когда они поднимались по лестнице.

– А почему не прямо сейчас? – спросила Роберта.

– Потому что это сейчас совершенно бессмысленно. Мы же идем спать ложиться, глупышка. А во сне все хорошие, – уверенно произнес ее брат.

– А между прочим, и перед сном хорошие люди не обзываются, – покосилась на него с укором Филлис.

– Кто это обзывается? – возмутился Питер. – Бобби прекрасно знает: когда я ее называю глупышкой, это все равно что по имени.

– Ну-у, – с явным сомнением в справедливости его слов протянула Роберта.

– Но я совсем не имел в виду то, что тебе сейчас показалось, – принялся торопливо ей растолковывать Питер. – Я имел в виду… Ну, в общем, то самое, как иногда называет нас папа. Вот он говорит нам: «Как дела, букашки?» Но это же не обидно. И он совершенно не обзывается, а наоборот. Ну, ладно. Спокойной ночи.

Девочки перед сном сложили свою одежду куда аккуратнее, чем обычно, ибо считали, что именно так должны поступать хорошие люди.

– Ты, Бобби, раньше всегда говорила, что у нас какая-то скучная жизнь, – тщательно расправила складки на переднике Филлис. – Совсем не такая, как в книгах, которые мы читаем. А теперь вот и с нами что-то случилось.

– Но я не хотела, чтобы случилось то, что сделало маму несчастной. Это же ужас, – ответила ей Роберта.

И в течение нескольких недель все оставалось так же ужасно. Мамы почти никогда дома не было. Еда стала очень невкусной. Служанку на подхвате пришлось уволить, и еще к ним в гости приехала тетя Эмма. Она приходилась маме старшей сестрой, гораздо более старшей, и собиралась отправиться за границу, чтобы работать там гувернанткой. Этот план поглощал ее целиком, и она была занята исключительно подготовкой одежды к отъезду. Предметы ее гардероба, весьма безобразных фасонов и к тому же ужасных цветов, теперь валялись по всему дому. И швейная машинка ее стучала целыми днями и большую часть ночей. По мнению тети Эммы, дети должны были знать свое место, дети же полагали, что ей самой неплохо бы знать то же самое, и, отведя тете место там, где их самих нет, постарались свести с ней контакты до минимума, а время свое в основном проводили в компании слуг. С ними им было куда веселее. Кухарка, когда не злилась на что-нибудь, замечательно пела комические куплеты, а служанка, если они не выводили ее из себя, соглашалась изобразить курицу, которая только что снесла яйцо, бутылку шампанского, из которой с хлопком вылетает пробка, и мяукать, как две дерущиеся кошки. Впрочем, в общении с ними тоже имелась одна неприятная сторона. Слуги хоть и помалкивали насчет плохих новостей, которые принесли папе два джентльмена, однако нет-нет да и намекали, что могли бы вообще-то им многое на сей счет рассказать, и каждый раз, когда это происходило, детям делалось зябко.

Однажды Питер устроил над дверью ванной ловушку, которая великолепно сработала в тот момент, когда под ней проходила Рут. Горничная, изловив его, надрала ему уши с яростным восклицанием:

– Попомни мои слова, мерзкий неслух! Если не прекратишь такое свое поведение, для тебя это плохо закончится. Отправишься прямо туда, где твой драгоценный папочка!

Роберта в точности повторила ее слова маме, и Рут на другой день уволили.

Однажды мама, вернувшись домой, легла в кровать и оставалась там целых два дня, и к ней приходил доктор, а дети на цыпочках бродили по дому, и у всех троих было полное впечатление, что наступил конец света.

На третье утро мама спустилась к завтраку. Лицо ее было бледно, и на нем появились морщинки, которых дети раньше не замечали. Она улыбнулась им через силу и объявила:

– Ну, теперь я должна вам сказать, что все решено. Мы уедем из этого дома и будем жить за городом. В таком маленьком хорошеньком беленьком домике. Уверена, он вам понравится.