Книга Земляничный год - Катажина Михаляк

– К-к-как? – заикаясь, спросила Эва, мысленно все еще видя себя в сексуальном рабстве.

– Мне уже некоторое время не дает покоя одна мысль, – Анджей открыл золотой портсигар (кто, ради всего святого, в двадцать первом веке хранит сигареты в портсигаре?!) и через минуту окутал себя клубами сигаретного дыма. Он прекрасно знал, как она это ненавидит. Но сейчас она была в его власти, и он мог себе позволить покуражиться над своей подружкой. – Я хочу основать издательство. И ты будешь им руководить.

– Я?! – Эва вылупилась на него с изумлением: – Но почему я?

– Потому что ты подходишь.

Она окинула себя взглядом. Она? Подходит?

– Ну, и потому что ты в нужде, – подленько усмехнулся Анджей. – Раскрутишься, продашь первую книжку, получишь прибыль – и мы квиты.

Он даже не спросил, что она об этом думает.

Потому что знал Эву лучше, чем она сама себя знала. Знал, что ради этого дома, ради своего собственного места на земле она готова сделать все, что угодно. Не «почти все», а вот именно так: все, что угодно. Но он слишком ценил и уважал ее, чтобы потребовать это «все». Он хотел только, чтобы она занялась издательством и продала с прибылью одну книгу. И все.

Она мотнула головой, приходя в себя, потом деловым тоном осведомилась:

– И какую прибыль ты хочешь получить?

– Вот такую я тебя люблю, – он снова усмехнулся.

– Если ты меня любишь – погаси немедленно эту дрянь!

– Вообще-то с сегодняшнего дня я твой непосредственный начальник, так что могу делать что хочу.

– Попробуй только, я тебя обвиню в сексуальных домогательствах!

– Эй! – Он аж подскочил на месте. – Да у меня и в мыслях не было на твою честь покушаться!

– Расскажешь это в суде, они тебе прямо вот поверят-поверят, – теперь смеялась Эва. Так же злорадно, как минуту назад Анджей.

– Бах! Бах! – Он вскинул руки вверх и затушил сигарету. – Ну так что? По рукам?

– По рукам! – ответила она без дальнейших колебаний.

На самом деле это могло быть интересным. Ну и деньги – про Анджея можно было много разного сказать, но слово он всегда держал.

– Сегодня давай собирайся с силами. А завтра утром начинаешь работать.

Эва склонила голову набок:

– А что я должна буду делать?

Анджей пожал плечами:

– А я откуда знаю? То, что обычно делают издатели!

«Издательская компания – Эва Кроткая».

Неееет… с таким названием далеко не уедешь. О карьере на книжном рынке – капризном, непредсказуемом рынке, где властвуют настоящие акулы бизнеса, – она, филолог-романист, может забыть. Правда, она закончила еще и факультет управления в аспирантуре, ну и Анджей же, наверно, все-таки знал, что делает, раз доверил ей этот проект. Но…

– Анджей всегда знает, что делает, – буркнула она себе под нос, рисуя какой-то орнамент, вместо того чтобы работать над логотипом своей новорожденной фирмы. Честно говоря, этот орнамент было единственное, что Эве пришло в голову. – И ошибся он только один раз…

С Анджеем Эва познакомилась в Высшей школе бизнеса. Он до этого закончил факультет международной торговли, с отличием, красный диплом, она – романское отделение филфака университета. Тоже с отличием. Тоже красный диплом. Как лучшим студентам, им обоим полагались стипендия и дальнейшее образование. Предполагалось, что тихая и робкая Эва будет писать диссертацию, посвященную письменам диких гуннов, и до конца своих дней просиживать среди пыльных фолиантов в библиотеке, а она взяла и удивила всех, записавшись вдруг на факультет управления.

– И чем же ты будешь управлять? – безжалостно потешался над ней прямо в глаза отчим. – Сетью голодранцев?

В чем-то он был прав. Потому что с такими капиталами, с которыми Эва оставила родительский дом, она могла рассчитывать разве что на управление магазином одежды. Ну, даже не магазином – магазинчиком. И то – если бы хозяин дал ей отсрочку платежа на полгода, а одежду предоставил на комиссию.

Эва, как и положено серой мышке, была бедна как мышь церковная.

Для кого-то другого аспирантура была капризом, а для нее – окошком в лучшую жизнь. В которой есть собственный дом.

Окрыленная надеждой на новую жизнь, в аспирантуре она показала все, на что способна, – красный диплом! И с самого первого занятия до последних экзаменов сражалась за пальму первенства со способным, умным и бойким Анджеем Садовским.

Буквально с самого начала они друг друга приметили – как это часто бывает с противоположностями: «золотой» парень, богатый до безобразия, общительный, обаятельный, пользующийся огромным успехом и популярностью, и болезненно робкая, с вечным комплексом неполноценности, считающая каждую копейку серая мышка.

Они подружились.

И о чудо! Дружба с Анджеем вызвала в Эве волшебные перемены: через пару месяцев она раскрылась настолько, что всем остальным их соученикам стали заметны и ее чувство юмора, и быстрота реакции. Оказалось, что она очень неглупая. И довольно симпатичная внешне, только красота ее как бы приглушенная: непонятного цвета и средней длины волосы всегда закрывали милое лицо и славные глаза, которым явно требовалось чуть-чуть теней и туши. Худенькое тело она вечно укутывала в одежды весьма причудливого покроя, а стройные ноги прятала под мешковатыми юбками… И все это – рядом с Анджеем, который всегда, вот просто всегда, даже на пляже нудистов, наверное, выглядел как картинка из журнала, – делало Эву совсем невзрачной, будто невидимой.

И вот из них получилась такая странная, но неразлучная пара. Анджей и Эва. Нужно добавить, что с его стороны это была как бы забота старшего брата, обильно сдобренная сочувствием, а вот с ее стороны отношение ничего общего с сестринскими чувствами не имело: она была безнадежно влюблена в Анджея с первого дня занятий и до самого выпускного вечера, на котором он напоил ее кокосовым ликером (с тех пор при виде бутылки «Малибу» ее тошнило) и простыми словами объяснил, почему ей нужно выкинуть его из головы.

В утешение, правда, добавил:

– Я для тебя кое-кого нашел. Он классный парень. Мой приятель из лицея. Такой же сирота, как и ты.

– Но я не хочу такого же сироту, как я! – расплакалась Эва. – Одной сироты в доме вполне достаточно! Я хочу…

Она уже хотела сказать «тебя», но Анджей ее прервал:

– Вы друг другу подходите. Дай ему шанс.

И это был тот самый один-единственный раз, когда Анджей ошибся. Пан К. вовсе не был славным парнем. И сироту изображал, потому что это было ему выгодно…

Эва задумчиво смотрела на листок бумаги перед собой. Воспоминания настолько захватили ее, что она даже не заметила, как вдруг перед ней оказался собственноручно нарисованный, очень симпатичный логотип.