Книга Это же Патти! - Джин Уэбстер

Она кивнула в знак того, что разговор окончен, и три девочки снова оказались в холле. С минуту они в молчании растерянно смотрели друг на друга.

– Реформаторы нравственного облика! – ахнула Конни.

– Я вижу Вдову насквозь, – сказала Патти. – Она думает, что нашла новый способ держать нас в узде.

– Но мне кажется, что при всем этом возвращение в Райский Коридорчик нам не светит, – пожаловалась Присцилла.

Глаза Патти внезапно блеснули радостью. Она схватила каждую из подруг за локоть и втолкнула обеих в пустую классную комнату.

– Мы сделаем это!

– Сделаем что? – уточнила Конни.

– Немедленно возьмемся за дело и реформируем нравственный облик всей школы! Если только действовать решительно и не отступать… вот увидите! Через две недели мы снова будем в Райском Коридорчике.

– Хм, – задумчиво отозвалась Присцилла. – Можно попробовать.

– Начнем с Айрин, – заявила Конни, с жаром приступая к обсуждению подробностей предстоящей работы, – и заставим ее сбросить двадцать фунтов. Именно это Вдова имела в виду, когда сказала, что хочет, чтобы Айрин стала менее материальной.

– Она у нас живо сделается худышкой, – энергично кивнула Патти. – А Мей Мертл получит от нас хорошую дозу кипучего интереса к забавам девочек нашего возраста.

– И мы научим Керен, – вставила Присцилла, – легкомыслию и более беспечному отношению к учебе.

– Но этими тремя мы не ограничимся, – продолжила Конни. – Вдова просила нас распространить наше влияние на всю школу.

– О да! – согласилась Патти, все больше приходя в восторг, по мере того как перебирала всех учениц школы. – Малыш Маккой употребляет слишком много жаргонных словечек. Мы научим ее хорошим манерам. Розали не любит учебу. Мы напичкаем ее до отказа алгеброй и латынью. Харриет Гладден на редкость бесхарактерна, Мэри Даскем – ужасная маленькая лгунья, Эвелина Смит – дурочка, Нэнси Ли – сплетница…

– Если поискать, то у всех можно найти какие-то недостатки, – кивнула Конни.

– У всех, кроме нас, – поправила Присцилла.

– Д-да, – согласилась Патти, мысленно анализируя собственное прошлое, – я не нахожу у нас никаких недостатков… Меня не удивляет, что проводить эту реформу в жизнь поручено именно нам!

Конни вскочила на ноги в приливе энергии.

– Пошли! Мы присоединимся к нашим юным соученицам и начнем творить добро… Да здравствует великая Партия Реформ!

Они вылезли в открытое окно, что было совершенно не в духе предписаний, получаемых ими каждый четверг на вечерних занятиях по этикету. Множество девочек в синих матросках расположились группами на лужайках, отведенных для отдыха. Три миссионерки приостановились, чтобы оценить обстановку.

– Вон Айрин. Продолжает жевать. – Конни кивнула в направлении удобной скамьи, стоявшей под деревьями возле теннисных кортов.

– Давайте устроим цирк, – предложила Патти. – Заставим Айрин и Мей Мертл катать обручи вокруг крикетной площадки. Так мы убьем сразу двух зайцев: Айрин похудеет, а Мей станет больше похожа на девочку нашего возраста.

Катание обручей было физическим упражнением, особенно поощрявшимся в школе Св. Урсулы. Учительница гимнастики считала очень полезным учить девочек бегать. Прокатить обруч одиннадцать раз вокруг овальной крикетной площадки означало пробежать целую милю, а миля пробежки позволяла получить освобождение на день от упражнений с гантелями и булавой. Три реформаторши нырнули в подвал и вскоре возвратились с обручами, диаметр которых почти равнялся росту самих девочек. Патти приняла на себя командование и отдавала приказы.

– Конни, прогуляйся с Керен и постарайся своими разговорами шокировать ее на каждом шагу: мы должны отучить ее от педантичности. А ты, Прис, займись Мей Мертл. Не давай ей напускать на себя взрослый вид. Если она скажет тебе, что ей дважды делали предложение, скажи, что ты уже сбилась со счета – столько раз тебе их делали. Осаживай ее все время. Я превращусь в дрессировщика слона и заставлю Айрин бегать. К концу занятий она станет грациозной газелью.

Они расстались, и каждая направилась выполнять свое задание. О покое в Св. Урсуле теперь можно было только мечтать. Отныне школа пребывала в муках морально-нравственных реформ.

Спустя две недели, в пятницу вечером, преподавательницы собрались на неофициальную встречу в кабинете Вдовы. Звонок, объявивший «отход ко сну», прозвенел за пять минут до этого, и три измученные учительницы, с радостью освободившись от своих утомительных обязанностей на следующие девять часов обсуждали свои неприятности с руководительницей школы.

– Но что именно они сделали? – спросила миссис Трент спокойным тоном судьи, пытаясь остановить поток огорченных восклицаний.

– Трудно привести точные факты, – произнесла дрожащим голосом мисс Уодсворт. – Они, насколько я смогла выяснить, не нарушили никаких правил, но они… э… создали атмосферу…

– Каждая из девочек в моем коридоре, – сказала мисс Лорд, поджимая губы, – уже побывала у меня с просьбой вернуть Патти в Западное крыло к Констанс и Присцилле.

– Патти! Mon Dieu![3]– Мадемуазель возвела свои выразительные глаза к небесам. – Чего только не выдумает этот ребенок! Она сущий бесенок.

– Вспомните, – обратилась директриса к мисс Лорд, – когда вы предложили поселить их врозь, я говорила, что исход этого эксперимента весьма сомнителен. Находясь вместе, они расходовали свою кипучую энергию друг на друга; разлученные, они…

– Изматывают всю школу! – воскликнула мисс Уодсворт почти со слезами. – Конечно, они делают это непреднамеренно, но такой уж у них несчастный нрав…

– Непреднамеренно! – Глаза мисс Лорд сверкнули. – За пределами классной комнаты они только и делают, что шушукаются втроем, придумывая все новые проделки.

– Но что же они все-таки сделали? – настаивала миссис Трент.

Мисс Уодсворт заколебалась на мгновение, пытаясь выбрать примеры из богатого фактического материала, которым располагала.

– Я застала Присциллу в тот момент, когда она перемешивала содержимое ящиков комода Керен хоккейной клюшкой. На мой вопрос, зачем она это делает, она отвечала без малейшего смущения, что пытается помочь Керен стать менее педантичной и что об этом ее просила миссис Трент.

– Гм, – задумалась директриса, – я просила не совсем об этом, но неважно.

– Однако больше всего обеспокоил меня, – робко продолжила мисс Уодсворт, – тот случай, когда я столкнулась едва ли не с богохульством. Керен очень религиозна, но у нее досадная привычка молиться вслух. Однажды вечером, после особенно тяжелого для нее дня, она молилась, чтобы Присцилла получила от Бога прощение за то, что так досаждает ей. Тогда Присцилла встала на колени у своей кровати и принялась молиться вслух о том, чтобы Бог помог Керен стать менее самодовольной и упрямой и более склонной присоединиться к забавам своих подруг, проявляя при этом благородство и искренность. Они продолжали в таком духе… и это, право же, можно было назвать чем-то вроде состязания в молитвах.