Книга Сама себе враг - Анна Михалева

— И что? — Алена посмотрела на собеседницу с интересом.

— Не знаю… — задумчиво протянула Настя. — Нужно разобраться. Нужно время…

— Еще время?!

— Ну чего ты от меня хочешь! — Настя всплеснула руками. — Мимо меня каждый день Журавлев проходит! Да что там Журавлев! Ганин… Ильюша…

— Ох, боже милостивый! — на этот раз всплеснула руками Алена. — Тебе ли не знать, что за люди актеры!

— Да я все понимаю… Только странно как-то. Видишь ли, мне жаль…

— Жаль?!

— Представляешь, вот выйду я замуж, а на следующий день встречу мужчину своей мечты.

— Не хочу больше слушать перезрелую девицу с мозгами пятнадцатилетней идиотки, начитавшейся сказочек про алые паруса! — скороговоркой выпалила Алена и решительно поднялась. — Бери Коржика! Мировой экземпляр. Лучше не найдешь!

С этими словами она гордо удалилась.

* * *

Оставив Настю размышлять в одиночестве, Алена прошагала целый пролет вверх по ступенькам, даже не оглянувшись — пусть поймет, что на этот раз она не склонна к женской солидарности. Коржик Алене очень нравился: пускай у него не слишком мужественный вид — пухлые щечки, словно у хомячка, который только недавно решил сесть на диету, пусть он не слишком решителен в матримониальных делах, но зато он замечательный парень, а кроме того, отличный журналист. Его криминальные сюжеты она всегда смотрит с удовольствием. Сейчас уже понятно, что карьера его будет успешно развиваться, так что Коржик во всех отношениях завидный жених. И что этой дуре Настене еще надобно?! Ей — студентке-заочнице с весьма посредственной внешностью — стоит ли желать большего?! Хотя, плохо это или хорошо, любовные отношения не зависят ни от красоты, ни от социальных перспектив человека. Алена собралась было обдумывать эту мысль и дальше, но тут ее прервала очень резкая фраза, произнесенная кем-то наверху.

— Ты просто тюфяк! — голос был явно женским. Не просто женским, а еще и противным — слишком нервным, прокуренным и слегка визгливым. — Это ты виноват, а не я!

— Во всяком случае, что сделано, то сделано, — ответил хорошо поставленный мужской баритон.

— Ну конечно! Учти, перебежишь мне дорогу — я пойду в милицию!

— Не нужно никуда ходить. Я же сказал, что не стану рваться в спектакль. Мне это теперь не нужно, — обладатель баритона явно устал препираться.

Алена замедлила шаги. Не хотелось появиться посреди бурной ссоры.

— И нечего от меня шарахаться всякий раз, когда мы сталкиваемся. Сам виноват — нужно было крепче держать руль!

После этой фразы вверх по лестнице застучали каблуки. Алене показалось, что их владелица при каждом шаге вбивает гвоздь в каменную ступеньку. По всей видимости, дама эта исходила недосказанной злостью. Голоса Алена узнала — дамой, несомненно, была Лина Лисицына, а вот баритон…

«Интересно, что заставляет мужиков пресмыкаться перед подобными стервами? — подумала она. — Неужели инстинкт самосохранения?»

Алена завернула на площадке и, взглянув вверх, встретилась с грустным взглядом красивейших в мире серых глаз. Илья Ганин был воплощением мечты многих женщин, в том числе и ее самой. Дыхание девушки замерло где-то между ребрами. Ильюша был восхитителен. Очаровательный блондин ярко выраженного скандинавского типа с идеальной фигурой и потрясающими глазами цвета серого бархата — никак иначе. Алене никогда раньше не приходилось сталкиваться с такой чарующей загадкой природы — по всем статьям глаза серого цвета должны быть пустыми, невыразительными или, по крайней мере, холодными. Взгляд Ганина был противоестественно теплым и мягким. Кроме того, этот человек имел в своем распоряжении аргумент, который был способен не только воспламенить женское сердце, но и обезоружить самого лютого врага: Илья обладал совершенно необыкновенной обаятельной улыбкой.

Сейчас именно так он и улыбнулся Алене, сердце ее замерло, и кровь в жилах потекла плавно, как под наркозом. Однако остатками сознания она все-таки заметила, что его восхитительные глаза источали трагическую грусть.

— Женщины! — с наигранной легкостью выдохнул он и развел руками.

Алена кивнула и усмехнулась. Вернее, непроизвольная ухмылка перекосила ее лицо. Но что она могла с собой поделать, пялясь на этого Аполлона снизу вверх. Такого бы в музей, под стекло, как лучший экземпляр среди всех живущих на земле мужиков, чтобы, не дай бог, ни одна склочница не травмировала его своими идиотскими претензиями.

— Женщины любят поговорить, — подобострастно заметила она, с усилием выдавливая из себя слова. Очень хотелось продемонстрировать ему свое сочувствие.

— Что правда, то правда, — он улыбнулся еще шире, хотя это и не представлялось возможным, и, кивнув ей в знак благодарности, поскакал вниз по лестнице.

Ей же оставалось ухватиться дрожащей рукой за перила и заняться восстановлением дыхания.

— На собрание не остаешься? — спросила внизу Настя.

— А что мне там делать? — кинул мимоходом Илья.

Входная дверь за ним захлопнулась. Можно опускать занавес.

«Вот кто настоящий Гамлет! — подумала Алена. — Ну почему же не он?! Режиссер — просто идиот!»

2

— Ох, Алена, — тетка Тая трагически закатила глаза, — у меня дурные предчувствия!

— По поводу чего? — она все еще млела от воспоминаний о серых глазищах красавца Ганина, поэтому предчувствия тетки волновали ее воображение меньше, чем террорист-неудачник, захвативший самолет во Внукове, потребовавший пять миллионов рублей, а потом сдавшийся на милость властей.

— По поводу всего, — тетка театрально опустилась в кресло и со вздохом плавно возложила руки на колени. Алена простила ей чрезмерную вычурность, учитывая место, где происходит разговор, — мне все очень не нравится.

— Но должно же что-то особенно тревожить тебя, — Алена решительно изгнала из сознания мысли о недосягаемом идеале мужской красоты и, насилуя себя, с интересом взглянула на тетушку.

— Настрой! — рубанула та излишне резко. — Никто ничего не понимает толком — все творят на ходу. В таком бедламе истина не родится никогда. В начале совещания у руководства меня уверяли, что лучше кожаных штанов ничего на свете не бывает, спустя полчаса перешли к обсуждению достоинств велюра и парчи, а закончили все теми же джинсами.

— Какая чушь… — равнодушно вздохнула Алена. Образ Ганина продолжал навязчиво преследовать ее, несмотря на титанические усилия с ее стороны.

— И вовсе не чушь, детка! — возмутилась тетка. — Сценический костюм — это аромат спектакля. Если жаркое из телятины будет вонять рыбой, кому это понравится? Если Гамлет будет носиться по сцене в чем попало, он утратит свое очарование.

— Образно, но неубедительно. Хотя я поняла, о чем ты говоришь, — Алена зевнула. — Так что же вы в конце концов решили?