Книга Нежное Сердце - Карл Фалькенгорст

В то время еще открыто производилась торговля рабами в высоко цивилизованных Северо-Американских Штатах. Еще не вспыхнула война за освобождение негров в Северной Африке. Поэтому неудивительно, что в самом сердце Африки дело работорговли обстояло еще хуже; там даже враги рабства, такие, как Белая Борода, были вынуждены покупать себе рабов, если хотели проникнуть внутрь страны. С тех пор прошли десятки лет, и у Газельей реки несмотря на частые кровопролитные войны с ворами рабов, до сих пор сохранились те же порядки.

Акка действительно честно служил своему хозяину, если не считать некоторых мелких погрешностей, вообще свойственных его племени. Прошло уже четверть года, а он добровольно оставался на службе у белого сверх условленного срока. Акка пользовался полной свободой, бродил по лесам и степям, но всегда возвращался к стоянке Белой Бороды к искреннему удовольствию последнего, радовавшегося, что ему удалось ласковым, человечным обращением привязать к себе негра. Он считал это до некоторой степени победой любви к ближнему, так как акки вообще мстительны, а жестокое обращение белого торговца слоновой костью, Гассана, должно было еще более укрепить в нем ненависть ко всем белым.

Сегодня Акка в первый раз услышал от своего хозяина о побоях. И он по-своему объяснил себе перемену в настроении своего хозяина. Белая Борода пользовался славой хорошего стрелка. Но сегодня Акка его превзошел, и это обидело белого. Вот причина его злобы, его угрозы! Побои за ловкий выстрел! Нет, это было слишком даже для негра!

Акка стоял мрачный. «Все белые — подлецы», — думал он.

Потом он поднял взгляд, полный ненависти, на Белую Бороду и проворчал сквозь зубы: «Нет, и тебе не будет пощады!»

Он сел на землю и, по мере того, как утихала в нем злоба, искаженное лицо принимало спокойное выражение. Рука его небрежно играла стрелами в колчане, с губ не сходила победоносная улыбка, в глазах горело самодовольство, подобное тому, какое испытывает хищный зверь, уверенно выжидающий свою жертву.

Наконец Белая Борода очнулся. Солнце бросало уже косые лучи; надо был отправляться. Он выронил из рук мертвое тело птички и быстро встал.

— Ну, Акка, — сказал он, — отправимся-ка теперь на буйвола, это более подходящая дичь для охотника. В это время он обыкновенно заграждает дорогу к серибе[1]Гассана. Он уложил уже шесть человек; посмотрим, справится ли он с нами?

— В это время, — сказал Акка, — он обыкновенно пьет или купается в озере, но сегодня он пил, верно, в последний раз и уже не загородит больше дороги в серибу.

— Я тебя не понимаю, — ответил Белая Борода, — пойдем, — надо придти вовремя, чтобы успеть скрыться в засаде. Вставай, Лео!

— Долго придется тебе его ждать, — сказал Акка с плохо скрытой насмешкой. — Тебе его не уложить. Буйвол уже убит, и его уложил я!

— И ты молчал и вел нас сюда… заставил понапрасну пройти такой далекий путь, Акка? — начал рассерженный Белая Борода. — Смотри у меня! Я добр, но я прогоню тебя, если ты будешь позволять себе подобные шутки.

Акка наслаждался в душе гневом своего господина, но ответил покорно.

— Буйвол мог умереть только сейчас, поэтому я не мог тебе сказать об этом раньше!

Белая Борода остановился, пристально посмотрел на карлика и подумал про себя, уж не рехнулся ли этот человек. Потом он прибавил вслух:

— Ты глуп, Акка, и болтаешь, как дитя!

— Буйвол мог умереть только сейчас! Ты здесь и уверяешь, что убил буйвола! — вмешался Лео. — Акка, ты дурак, ха, ха, ха!

Карлик ехидно усмехнулся.

— Ты думаешь, что если акка мал, то он и глуп? Пойдем, глупый бари, я покажу тебе мертвого буйвола!

С этими словами он перекинул лук через плечо и спустился с холма.

Белая Борода и Лео с удивлением переглянулись, но после минутного размышления белый сказал:

— Не может быть, чтобы он лгал. Пойдем, Лео!

И они молча последовали за бежавшим впереди аккой.

Местность, по которой они теперь проходили, лежала несколько в стороне от деревень и возделанных полей туземцев. По степи протекала река, о которой мы уже упоминали выше, берега ее густо заросли деревьями, местами представлявшими девственный лес, в чаще которого водилось немало зверей. Здесь раздавалось рычание львов, здесь водились леопарды и стада слонов, а в более глубоких местах реки, там, где она образовала озера, нередко встречались и бегемоты. К лесу и болоту сбегались временами и степные звери: быстрые антилопы, зебры, жирафы, а также буйволы, занимавшие в настоящее время наших охотников.

Отсюда хищные звери нападали на окрестности. Львы опустошали стада туземцев, леопарды пробирались даже в жилища и нередко уносили негров. Это происходило из года в год, и негры терпеливо сносили это хищничество, даже не обвиняя в нем диких зверей.

По народному суеверию, и здесь есть ведьмы, которые злым глазом завораживают врагов, умеют отравлять птицу, портить людей. Негры верят, что есть люди, которые выходят ночью, чтобы убивать своих ближних, чье мясо они употребляют в пищу и для разных заклинаний.

У туземцев существуют и еще более страшные поверья. Говорят, что есть деревни, жители которых ночью обращаются в леопардов, убивающих и пожирающих людей, и им, а не диким зверям, приписывается вина в похищении жителей.

Здесь, как и у нас в старину, верят в оборотней и не раз замучивали насмерть неповинных людей, подозреваемых в том, что они обращались в леопардов. Но ни львы, ни леопарды не наводили такого ужаса, как один только буйвол, за последние недели буквально заградивший дорогу к серибе Гассана и уже убивший или тяжело ранивший шестерых людей, мирно шедших своей дорогой.

Это был, несомненно, так называемый «пустынник», один из тех буйволов, которые изгоняются стадом и живут одиноко. Злые от природы, такие пустынники бросаются на людей без всякой причины и наводят вполне обоснованный страх. На буйвола около серибы Гассана уж не раз выходили туземные охотники, но безуспешно; они возвращались с пустыми руками, отчасти даже довольные, что им не пришлось познакомиться с рогами и копытами дикого зверя.

Белая Борода, только недавно возвратившийся в серибу после долгого путешествия, под наплывом рыцарских чувств тотчас же решил избавить страну от этой напасти, хотя и знал, что этот вид охоты один из самых опасных на свете, гораздо более опасный, чем, например, львиная охота.

Но он верил в свою меткость и в свою прекрасную винтовку. На содействие двух спутников он не мог надеяться. Лео только что еще раз доказал свою неумелость в стрельбе, а Акка из своего лука не мог убить буйвола.

И вдруг карлик утверждает, что он убил буйвола! Действительно, он вчера и третьего дня ходил один на охоту, но ведь он утверждал, что буйвол убит им сейчас!

Не иначе, как Акка верил в какое-нибудь колдовство и применил его. Он с гордой уверенностью подходил теперь к месту, где предполагал найти свою жертву; он приблизился к водопою буйвола, которого тем временем успел высмотреть.