Книга Опасная игра - Жаклин Уилсон

Мелкий хлюпик что-то проскулил, и мистер Хэтеруэй еще раз вытер ему нос.

– Идем-ка, приятель, к медсестре, окажем тебе первую помощь.

Мистер Хэтеруэй кивнул мне, и они ушли. До той минуты я была уверена, что новая школа на сто процентов отвратная. А теперь подумала, что на один процент она ничего себе. Мистер Хэтеруэй мне понравился. Жаль только, к нему в класс мне не попасть, разве что меня переведут из шестого класса в начальную школу. А на девяносто девять процентов школа все равно гнусная, так что я решила пойти погулять.

Удрать было очень просто. Легкотня. Я дождалась переменки. Р.М. махнула рукой, что я могу уходить. Еще и сморщилась, как будто от меня чем-то воняет. Я тоже в ответ нос зажала. Она притворилась, что ничего не заметила. Следующий урок у нас музыка, ведет мисс Смит, но я не стала ее дожидаться. Мисс Смит тоже ко мне придирается, а я всего-то один разочек попробовала стукнуть барабанной палочкой не по музыкальному инструменту. В общем, я шмыгнула в дальний конец коридора, как будто в туалет, а сама быстренько завернула за угол, проскочила мимо медкабинета (миссис Людовик меня не заметила, она возилась с тем малышом, у которого кровь шла из носа, там все было в кровище, как на поле боя), выскочила за дверь и бегом через двор к воротам. Хоть их и запирают, но для Супер-Трейси это не проблема. Я в один миг перескочила через ограду. Правда, с той стороны свалилась и коленки немножко разбила, но это для меня пустяки.

Сейчас, вообще-то, коленки здорово болят, хотя кровь уже не течет. И грязные к тому же. Наверное, куча микробов мне в кровь попала, вот-вот температура подскочит и пена изо рта пойдет. Я и на самом деле неважно себя чувствую. А еще голодная, ужас просто. Зря я все деньги на блокнот потратила. Да еще и выбрала фиолетовый – точно того же цвета, как большая плитка шоколада «Кэдбери»! Скоро весь блокнот слюнями закапаю.

Давно плюнула бы на все и вернулась к Кэм, но часы только что пробили один раз. Час дня – обеденная перемена. А мне есть нечего. Нельзя возвращаться раньше времени, Кэм сразу насторожится. Можно, конечно, показать ей разбитые коленки и сказать, что меня отпустили с уроков из-за травмы, но тогда Кэм подумает, что я опять с кем-то подралась. А мне и в прошлый раз неприятностей хватило. И вообще, это нечестно! Роксана Грин первая начала. Она стала перед своими подружками высмеивать мою футболку. Сама хвасталась новой футболкой от Донны Каран, поводила плечами и так, и этак – ну, я и передразнила. Все засмеялись, а Роксана говорит:

– А у тебя, Трейси, от какого дизайнера футболка?

Я не успела придумать, что ей ответить, а она:

– Знаю-знаю! Фирма «Благотворительность»!

Все опять засмеялись, только гадко так. Я разозлилась и стала обзывать Роксану разными словами, а она меня. В общем, детский сад, но потом она меня назвала безотцовщиной, потому что у меня папы нет и никогда не было.

Ну я же должна была ее треснуть, правда? Это справедливо! Только Роксана со своими подпевалами так не считали и наябедничали миссис Рвоте Мешкли, а та тоже решила, что это несправедливо, и нажаловалась директору, мистеру Донну. Можете себе представить, он тоже решил, что я была неправа, позвонил Кэм и пригласил ее прийти в школу для Серьезного Разговора. Меня тоже привели в кабинет, и я им много чего сказала, очень даже серьезно, только Кэм меня обняла и шепнула на ухо:

– Трейси, остынь!

Я старалась. Представила себе, что плаваю в большом прохладном озере… Но злость горела во мне с такой силой, что вода вокруг закипела, и я высказала директору все, что думаю о нем, и о его мерзопакостных учителях, и о его зловонных учениках (смотрите, Р.М., какой у меня богатый словарный запас).

Меня чуть не исключили из школы. Глупость вообще-то – я бы только рада была. Не хочу я ходить в эту дурацкую школу!

Так что я сама себя исключила.

И вот сижу здесь.

В своем тайнике. Личном, эксклюзивном. В собственном доме.

Мой родной дом!

Правда, пока в нем не очень уютно. Хорошо бы разик пройтись пылесосом. Или два разика, или три, а то и четыре-пять. И прибраться не помешает, хоть дом и пустой. Во всех комнатах валяются жестянки из-под пива, картонные коробочки из «Макдоналдса» и разные бесплатные рекламные брошюрки. Если войти через парадную дверь – по щиколотку в мусоре увязнешь. Только я не через дверь вошла, потому что дверь заперта, еще и досками заколочена. Я вошла через разбитое окно сзади.

В сад я залезла пописать, а то сил терпеть никаких не было. Бродила-бродила по улицам и наткнулась на пустой дом в тупичке. Сад весь зарос колючими кустами, если за них зайти – с улицы ничего не видно. Там я и сделала все свои дела, только черная кошка вдруг пробежала мимо, я со страху дернулась и чуть кроссовки себе все не залила.

Когда привела себя в порядок, побежала за кошкой. Я придумала, что сад – это понарошку джунгли, а кошка – тигр, я его поймаю и приручу. Но кошка сказала «Извиняусь!» – и ушла, задрав хвост.

Тогда я стала исследовать джунгли в одиночестве, увидела разбитое окно и решила в доме тоже разведать.

Дом оказался замечательным! Правда, почти совсем без удобств. Вода из кранов не течет, свет не включается, и батареи холодные. Зато в гостиной стоит диван, да такой шикарный – обит красным бархатом. Какой-то придурок весь его грязными сапогами измазюкал, но я поскребла ногтем – вроде отчищается.

Можно принести сюда подушку, одеяло… И еды! Еды побольше!

Точно, в следующий раз.

А сейчас мне пора уходить. Возвращаться к Кэм.

Дома у Кэм

Кэм – моя приемная мама. Я ее еле уговорила взять меня к себе. Когда я жила в детском доме, мне жутко хотелось в приемную семью. Просто до безобразия. Обо мне даже объявление поместили в газете, только составили его по-дурацки. Все мои недостатки расписали и школьную фотографию напечатали, где я такая хмурая и смотрю исподлобья. Никто и не захотел меня взять, я даже не удивилась. Хотя расстроилась, конечно. Особенно, когда кто-то газету в школу принес и всем показывал. Тогда я еще в другой школе училась. Тоже не ахти, но все-таки получше этой. Эта вообще полный отстой.

А все Кэм виновата! Она меня заставила туда перевестись, потому что эта школа к нам ближайшая. А я с первого дня поняла, что буду ее ненавидеть. Школа старая, здание кирпичное, внутри все выкрашено коричневой краской, в гардеробе воняет, и учителя все тоже старые. Разговаривают так, словно все как один ходили на курсы красноречия, где учат говорить таким ужасным ироничным тоном.

Ну, вы знаете: «Очень умно, молодец, Трейси Бикер!» – когда нечаянно прольешь воду, в которой моют кисти (нарочно, прямо на дизайнерскую футболку Роксаны). Или: «Я бы и подумать не могла, что это ты, Трейси Бикер, всю доску исписала разными глупыми словами» (совсем не глупыми, очень даже прекрасными ругательными словами). Или: «Трейси Бикер, а погромче нельзя, а то, боюсь, глухая старушка на соседней улице тебя не расслышала». А мне приходится повышать голос, иначе ученики из моей группы меня не слушают!