Книга Клим Драконоборец и Зона Смерти - Михаил Ахманов

– Какой же? – спросил Клим.

– Уста, что молвят ложь, можно запечатать кулаком, а то и язык отрезать, – пояснил крохотный джинн. – Опять же вырвать ноздри лжецу или оставить его без ушей. А марающий бумагу в безопасности, ибо здесь его нет, и его лица мы не видим. Как же его настигнет твоя карающая рука, о солнце вселенной?

Клим усмехнулся:

– Настигнет, не сомневайся. Все щелкоперы в особый список внесены, а список тот хранится в Тайной канцелярии. Пресса, друг мой, точно джинн: выпустил из бутылки – наложи заклятие, да покрепче. В этом граф Ардалион умелый мастер.

Он раскрыл газету «Хайборийский патриот» и строго нахмурился, обнаружив на второй странице поносные вирши про князя Нехайского, а над ними – карикатуру, изображавшую князя Шмера в виде гоблина с отвисшей губой и клыкастой пастью. К этому вассалу королевства Клим теплых чувств не питал. Отличался князь коварством и жадностью, а к Хай Бории он прислонился, страшась набегов южных варваров. Но так или иначе, он был владетельным сеньором и союзником, а потому не стоило его позорить в прессе и портить отношения. Тем более что торговля Хай Бории с Западом шла через Нехайку.

Клим черкнул на полях: «Графу Ардалиону. Такие выпады недопустимы. Сделать издателю внушение. Двух патриотов, стихотворца и живописца, отыскать. Если подходят по возрасту, зачислить в пограничную стражу и выслать из столицы в Северные горы, к гномам».

Последние песчинки бесшумно пересыпались из верхнего конуса в нижний. Клим встал, оправил легкий шелковый колет, в который облачался по утрам, и сложил газеты аккуратной стопкой. Теперь, вместе с пометками короля, они отправятся в Тайную канцелярию, для изучения и исполнения. Крохотный джинн окончательно проснулся и вспорхнул к нему на плечо. Бахлул ибн Хурдак умел творить мелкое волшебство, летать на небольшое расстояние, пускать искры и зажигать свечи щелчком пальцев. Для джинна его размеров это было изрядным достижением.

Вместе они вышли из кабинета. Стражи у дверей отдали салют, но бесшумно – лишь приподняли алебарды, но древками в пол не стукнули. С недавних пор тишина в королевских покоях считалась священной.

Приоткрыв дверь, Клим заглянул в опочивальню. Его супруга сидела в уютном креслице – взгляд опущен, чуть подрагивают длинные ресницы, волосы расплескались по нагим плечам. На руках Омриваль спал, посапывая, юный принц, будущий король Хай Бории. Дана и Мана, две молодые фрейлины, разворачивали пеленки, третья, маркиза Пайла диц Марем, хлопотала у детской кроватки из бахбукового дерева. Над ней висело огромное полотно в золоченой раме, творение маэстро Бокаччо, художника-веницейца: владыка Хай Бории поражает дракона волшебным мечом. Так виделось художнику, хотя на самом деле Клим прикончил чудовище секирой.

Не дыша, он смотрел на сына, жену и суетившихся вокруг них фрейлин. Должно быть, Омриваль ощутила его взгляд: поднялась, протянула спящего ребенка девушкам, застегнула корсаж, отбросила со лба прядь волос цвета светлого меда. Потом улыбнулась мужу и промолвила:

– Я готова, мой господин. Сегодня я велела подать яйца, телячьи колбаски и блины с вареньем, а к ним тот горький напиток, что привозит из Веницеи Варасхий Мореход. Кажется, кофий?

Молча кивнув, Клим предложил ей руку.

Первый завтрак был накрыт на четверых, считая Бахлула и скомороха Црыма. Джинну хватало четверти яичного желтка и наперстка с кофе, зато шут знай наворачивал за себя, за Бахлула и за королеву, которая по утрам ела немного, колбаску да блин. Но заслуги Црыма были таковы, что он считался членом королевского семейства, имевшим особую привилегию не отходить от стола, пока не очищены все тарелки и подносы. Второй завтрак был официальным, с присутствием министров и докладом сира Ротгара о возведении крепостей на южной границе. После обеда и совещания с магом Дитбольдом Клим решил, что с государственными делами покончено и можно отправляться на ассамблею.

Во дворе его ждали конюхи, белый красавец-жеребец под седлом из кожи полярного козла и маленькая свита – два герольда на конях и Црым на ослике. Склонность шута к изящным искусствам казалась Климу удивительной, ибо Црым был гномом, а заподозрить этот народец в тяге к прекрасному он никак не мог. Гномы, конечно, сочиняли сказки, но лишь тогда, когда это касалось пошлин и налогов в королевскую казну. В прочих случаях гномы с Северных гор, добывавшие металл и драгоценные каменья, являлись реалистами, а еще проходимцами и выжигами. Книг они не читали и не писали, и доверять им ключ от квартиры, где деньги лежат, явно не стоило. Црым, однако, был особенным гномом, изгнанным соплеменниками за длинный язык и неспособность к горному промыслу. Зато в шутовском ремесле талант его раскрылся, как цветок под майским солнышком. Он мог достать из уха воробья, мог кувыркаться, ходить колесом и съесть три дюжины сосисок, а теперь еще и подвизался в роли баснописца. Клим его поощрял – дедушки Крылова в королевстве явно не хватало.

Выехав из врат замка, четверо всадников легкой рысью направились к городской площади. Клим посещал ее каждые пять дней; садился на ступеньки храма Благого Господа и возлагал ладонь на головы увечных и недужных. Королевский дар исцеления был, вероятно, самой удивительной способностью, обретенной им в Хай Бории. Перед ней меркли другие чудеса: общение с призраками и вампирами, огонь, который он мог выдыхать с помощью зелья силы, и странствия по городам и весям в семимильных сапогах. Дар исцеления все это перевешивал, доказывая, что Марклим андр Шкур – истинный король и божий избранник.

Площадь была полна народа. Перед белым жеребцом почтительно расступались, приветствуя короля криками: «Вира лахерис!» – и кланяясь в пояс. «Майна хабатис»[2], – отвечал Клим, милостиво кивая. Шут за его спиной корчил рожи и звенел бубенцами, герольды вздымали королевские стяги с золотым драконом на пурпурном поле.

За последние месяцы площадь изменилась. Храм Благого Господа, ратуша напротив него, кабак «У отрубленной головы» и лавки богатых купцов остались на месте, но эшафот убрали, соорудив в центре площади фонтан с тритонами и наядами. Теперь мастер Закеша трудился у моста над рекой Помойня, охаживал там плетьми мошенников и рубил головы злодеям. Недоброй памяти башню, где держали провинившихся, снесли, выстроив вместо нее здание Королевской библиотеки, небольшой дворец о трех этажах в стиле классицизма. К нему Клим и направился.

Книги в этом мире были редкостью, и потому у здания стояла стража – правда, не гвардейцы, а из городских блюстителей порядка. Под библиотеку, включавшую сотни три фолиантов, пока что рукописных, отвели третий этаж, и здесь же сидели писцы и главный библиотечный хранитель сир Мараска бен Турута. На втором размещались книгопечатня, редакция «Столичного вестника» и скромный музей с пятью десятками картин, кое-какими статуями и диковинами из зарубежных земель. Здесь также были собраны сокровища из логова дракона, уцелевшие от огня старинные кубки и чаши, древние монеты, панцири, щиты и другое оружие. Над входом в музей были прибиты огромная драконья голова, две страшные когтистые лапы и секира, которой Клим прикончил чудище. Сир Мараска водил сюда ребятишек, приобщая молодое поколение к искусству и истории родного края.