Книга В поисках Эдема - Джаконда Белли

Она вспомнила вечернюю церемонию своей бабушки Марии. Когда вечерело, пожилая женщина почтительно делала перерыв в работе, снимала бейсболку или соломенную шляпу, чтобы с благоговением открыться сумеречному солнцу в ритуале валькирии, который она переняла, возможно, от своих немецких предков. Мелисандра не хотела думать о ней сейчас, когда была полна решимости ослушаться ее. Бабушка всегда противилась тому, чтобы внучка отправилась на поиски родителей, и, пока старуха была жива, Мелисандра ни разу не осмелилась ей перечить.

Снова промычала каракола Педро, на этот раз ближе. Мелисандра услышала скрип двери из рыболовной сети и поняла, что дедушка, в белой чистой рубашке, с тростью и в берете, должно быть, уже в коридоре, опирается на перила, оставив полоску света, которая проводит лодку до пристани. Девушка поспешно спустилась с лестницы.

— Мелисандра, каракола Педро слышится уже совсем рядом, — сказал старик. — Видишь что-нибудь?

— Только нос бонго, — ответила она, показывая на большой бурун от лодки. — Должно быть, он сильно нагружен, потому что борта едва поднимаются над водой.

Мелисандра встала возле деда. Из большой сумки с инструментами, которая висела у нее на поясе, девушка вытащила старую голубую расческу. Машинально провела ею по волосам.

Лодка приближалась быстро и беззвучно, разделяя реку пополам, разбивая хитросплетенное отражение деревьев, вся словно окутанная отблеском вечернего костра, который разжигало пылающее закатное солнце в водных глубинах.

Старик и девушка спокойно наблюдали за приближением лодки, видели, как она приобретает все более четкие очертания. Все ближе слышался звук ударов весел по воде.

Мелисандра плюнула себе на руки и потерла их о бедра. Руки были шершавые от пыли, под ногтями чернела рабочая грязь. Дон Хосе искоса посмотрел на нее, удостоверяясь в полном отсутствии у внучки всякого тщеславия. В этом она походила на его жену, которая никогда не придавала значения тому, как она выглядит.

Мелисандра, как и ее бабушка, вне всякого сомнения, источала какую-то животную жизненную силу, чувственность и, словно новорожденный, была свободна и совершенна. Она напоминала статую Дианы, выходящей на охоту.

Лодка приблизилась. Фигура Педро показалась на косу лодки: силуэт на фоке красного отражения неба, которое окрашивало также прозрачный навес на лодке. Какие-то рабочие и местные торговцы поджидали на пристани. Фермин, молодой, худощавый, покрытый бронзовым загаром, в засученных штанах и босой, поймал канат, брошенный ему гребцом с носовой части лодки, и привязал ее.

Находясь в доме, Мелисандра с дедушкой наблюдали за происходящим, смотрели, как гребцы стараются придать лодке устойчивость, чтобы могли спуститься пассажиры. Педро, плотный и сильный мужчина, спрыгнул на землю первым. На нем были брюки цвета хаки, резиновые сапоги и белая рубашка без рукавов, которая позволяла видеть мускулистые руки и округлое брюшко — результат увлечения пивом.

Один за другим на берег спустились путешественники. Их было шестеро. Мелисандра узнала Эрмана, Макловио и Морриса. За ними шли незнакомые мужчина и две белокурые женщины. Группа двигалась по тропинке в сопровождении гребцов, несущих багаж.

— Дон Хосе, как я рад вас видеть! — приветствовал Педро, широкими шагами поднимаясь по ступенькам дома, стоящего на сваях. — И вас тоже! — добавил он, поворачиваясь к Мелисандре и Мерседес.

Вслед за ним поднялись и путешественники. Педро, как обычно, всех представил, соблюдая обряд радушия и почтения, который повторялся каждый октябрь, когда он оставлял путешественников отдохнуть пару-тройку дней в поместье, перед тем как продолжить путешествие вверх по реке к центру страны.

Пока женщины, Криста и Вера, голландки, пожимали руку дону Хосе, Рафаэль, высокий мужчина лет примерно тридцати пяти, с настороженным и каким-то грубым лицом, обратил свое внимание на Мелисандру.

— Рафаэль из Штатов, — сказал Педро, пока тот приветствовал дона Хосе.

— Как приятно видеть вас, дон Хосе. Вы все не стареете, — заметил Макловио, аргентинец.

Эрман и Моррис по-свойски подошли и тоже поздоровались с дедушкой и внучкой. Они уже не первый год приезжали сюда. Эрман, немец, торговал золотом; у него были светлые с проседью волосы, широкие кисти рук, лицо потрескалось от постоянного присутствия на солнце. Моррис, ученый, занимался исследованием уровня токсических веществ в грузах с отходами, прибывающих в Фагуас. Одна рука у него была металлическим протезом, снабженным еще и инструментами, необходимыми ему в работе. Он был высокий, черный и тощий, с вечно печальными глазами и походкой уставшего человека.

— Проходите, проходите, — сказал старик. — Вам, наверное, хочется отдохнуть.

Эрман, Макловио и Моррис обменялись понимающими улыбками с Мелисандрой, наблюдая за неизменной игрой дедушки в гостеприимного хозяина, причем делал он это непреднамеренно. В сопровождении матросов с багажом все вошли в дом.

— Мне так это напоминает старые фильмы о тропических колониях, — воодушевилась Криста, старшая из женщин, оглядываясь по сторонам. Она двигалась порывисто и уверенно. Вера, помоложе, соглашалась с ней, кивая.

Мелисандра с любопытством изучала их. Ее взгляд пересекся со взглядом Рафаэля. У нее возникло ощущение, что он угадал ее мысли. Эти маленькие проницательные глаза не упускали ни одной детали. «Совсем не похож на контрабандиста», — подумала девушка. Но у нее еще будет время узнать это. А пока что надо заняться размещением багажа, который принесли гребцы. Лодка Педро ждала их, чтобы отвезти обратно в Грейтаун этой же ночью.

Уже почти стемнело, когда гости расположились, наконец, в своих комнатах. Мерседес вышла на крыльцо за фонарями. Она уже собиралась было зайти обратно в дом, как вдруг столкнулась с Рафаэлем.

— Святые угодники! Вы напугали меня.

— Не бойтесь. Я вышел только посмотреть на луну, — извинился любезный Рафаэль.

— Не слишком удачное время для прогулки. Москитов полно.

— У меня надежная защита, — успокоил он. — Не волнуйтесь. Я предпринял столько профилактических мер против укусов, что сейчас, должно быть, у меня кровь горькая. Часто здесь люди болеют? — поинтересовался он, заглядывая на веранду.

— Полагаю, как и везде, — ответила Мерседес, уклоняясь от разговоров о болезнях, потому что была чрезвычайно восприимчива к разного рода негативной информации. Под предлогом того, что ей надо заниматься ужином, она вошла в дом.

Рафаэль пошел дальше по веранде и оказался напротив реки. Он слышал звуки ночи, треск вспыхивающих светлячков, доносящееся издалека гоготанье ночных птиц, таинственное журчание воды, устремляющейся к Атлантическому океану. С того момента, как корабль зашел в бухту Грейтауна и пассажиры перешли в лодку Педро, у него появилось странное ощущение погружения в какую-то густую субстанцию, в атмосферу, где гребцы и контрабандисты, рыжеволосая девушка, ее дед, даже сама река парили в невесомости, как на картинах примитивистов. Возможно, влажность воздуха, тропические леса с их странными птицами были ответственны за это чувство нереальности происходящего, за искаженность мировосприятия. Само время, казалось, было каким-то жидким, и он иногда чувствовал необходимость ухватиться за какой-нибудь предмет с целью убедиться, что законы Ньютона все еще действуют.