Книга Мое большое маленькое Я - Фабио Воло

Мы еще не доехали до итальянской границы, а машина уже превратилась в помойку. Повсюду валялись скомканные пакеты, банки, все кругом засыпано табачными крошками. Тогда еще не появились компакт-диски, и в машине было полно кассет. Под сиденьем у нас стояла пара коробок для кассет, но в конце концов они валялись где угодно, но только не лежали там. У нас были и лицензионные кассеты, и записи, сделанные нами самими.

Для летних поездок мы записали несколько кассет с песнями. Среди них конечно же были песни Васко Росси, а на случай удачного знакомства готовилась подборка медленной музыки. Так как мы ехали за границу, то мы отбирали медленные песни на иностранных языках. Федерико приготовил кассету с музыкой группы Scorpions. Одной из наших любимых песен в той поездке была «Скука» Васко Росси, мы на всем пути распевали ее во весь голос. Про датчанок нам никто ничего не рассказывал, поэтому мы сразу были сражены наповал, как только приехали в Данию. Там самые красивые девчонки, каких мы когда-либо видели. Какое там Риччоне. В Дании мы действительно потрахались. Постоянно включали Scorpions.

На обратной дороге мы заехали в Амстердам, с нами были две новые датские подружки: Крис, моя девочка, и Анна, завоевание Федерико.

Я помню дорожный указатель на автостраде, помню, что мы где-то припарковались, после почти ничего не помню. Кусок торта, какие-то грибы. И все. Остальные воспоминания затянуло сплошным туманом.

Еще только помню, что, когда на вокзале мы прощались с нашими датчанками, мы загрустили. Нам было жаль с ними расставаться. Мы чувствовали себя влюбленными и не хотели разлучаться с ними до конца жизни. Мы пообещали, что будем писать друг другу кучу писем. …I love you, I love you, I love you…

Никто из нас не отправил даже открытки с приветом.

У меня еще остались фотографии, но… кто знает, как Анна и Крис сейчас выглядят?

Иногда мне хочется встретиться с этими девочками, ставшими для меня незнакомками, чьи карточки хранятся среди кипы моих фотографий.

К двадцати годам Федерико начал продавать и сдавать внаем квартиры, нам повезло, и мы довольно скоро стали жить самостоятельно. Однажды он нашел две съемные квартиры, которые по тем временам выглядели блестящей сделкой. У каждого теперь была своя маленькая квартира, мы получили полную свободу устраивать вечеринки в любой день недели. В любой день, за исключением среды, потому что вечером по средам я всегда играл в настольный футбол «Саббатео».

По пальцам можно было пересчитать причины, из-за которых я мог отказаться от игры:

— внезапная серьезная болезнь;

— перелом пальца;

— гарантированная постель с девушкой (при условии, что раньше мне не довелось с ней переспать);

— землетрясение выше шести баллов по шкале Меркалли;

— случайное сильное подпитие, после чего я плохо держался на ногах.

В общем, я и Федерико были неразлучными друзьями до двадцати восьми лет, потом он принял важное для себя решение и уехал из города. Последние годы перед расставанием мы вели однообразную жизнь. Днем работали, среди недели куда-нибудь ходили по вечерам, в пятницу и субботу безбожно напивались, в воскресенье в основном пытались прийти в себя. Если похмелье проходило незаметно, то шли снимать девочек, если нет — то занимались самообслуживанием. Должен сказать, что у девочек мы пользовались немалым успехом, хотя Федерико везло больше, чем мне.

В конце концов, в жизни, честно говоря, обычно ничем другим, кроме этого, и не занимаются. В этой рутине мы чувствовали себя как рыба в воде. Нам все уже было знакомо, любое событие мы могли держать под своим контролем. Поужинать можно в одном месте, пропустить по стаканчику в другом, а на дискотеку пойти в третье. Никаких проблем. Летим на автопилоте. Меня такая жизнь вполне устраивала. Мне нравилось жить в соответствии с установленным раз и навсегда распорядком, по крайней мере если говорить о внешней стороне жизни.

Но однажды наш привычный вечер закончился несколько неожиданно. После неизменного аперитива и обычного ужина я с Федерико, вместо того чтобы пойти на дискотеку, вернулся к нему домой, потому что ему больше не хотелось оставаться на людях.

В тот вечер за ужином он почти не разговаривал. Он сидел за столом и постукивал ножом по бутылке с водой. Не выдержав, я в конце концов отодвинул от него бутылку, но он даже не взглянул на меня, не сказал ни слова, а немного погодя вновь стал стучать, уже по бутылке с вином.

Когда мы вошли в дом, мы взяли по бутылке пива и расселись по своим местам. Я на диване, он в кресле. Мы немного перемыли косточки знакомым, которых встретили на площади, обменялись глупыми сплетнями по поводу пары нашумевших измен, о которых тогда судачили все кому не лень, потом Федерико снова умолк. Он неподвижно устремил взор на бутылку с пивом, пытаясь ногтем содрать с нее этикетку. Я спросил: не случились ли у него какие-либо неприятности? Он сразу же ответил, что с ним все в порядке, потом, немного помолчав, заговорил, не прерываясь, будто тронулся или бес в него вселился:

— В чем смысл нашей жизни? Я в своей жизни пока еще не разобрался. У меня есть ощущение, что я не зря появился на этой чертовой планете, что я должен сделать что-то важное, но вот только не могу понять что… Ты не знаешь, как угадать, в чем твое предназначение? То-то и оно… мне кажется, что я впустую трачу свою жизнь. Вчера мне было шестнадцать… и вот, бац, мне уже двадцать восемь.

— Извини, о каком смысле ты говоришь?

— Да ладно, не прикидывайся… это твое предназначение, твое призвание, твой талант, способность выразить себя. В общем, твое нутро, то, что у каждого есть за душой и что отличает нас от других людей, смысл твоего появления на свет, смысл жизни, черт его знает, что там еще…

— Вот оно в чем дело… Ты что, впал в детство, подсыпал в пиво толченую погремушку или отупел? Кризис тридцатилетия у тебя наступил в двадцать восемь?

— Даже не знаю, как тебе ответить. Но я же говорил, я чувствую, что должен сделать что-то важное в своей жизни, пусть не для всего человечества, так по крайней мере для себя, хотя я все еще не догадался, что это будет. Только я своей нынешней жизнью сыт по горло, я чувствую в себе силы, которые рвутся из меня, но мне никак не удается высвободить их, так что, чем бы я ни занимался, мне в конце концов становится скучно.

Федерико отпил пива из бутылки, облизал верхнюю губу, как это обычно делают те, кто носит усы, хотя усов у него не было, и внезапно взорвался:

— Хватит! Все! Хватит! До чего же мне все опостылело, ведь должен быть выход из этой ситуации, ведь мы заслуживаем большего, чем просто торчать на площади и пить. Мы и так слишком долго этим занимались, у нас нет права повторять одну и ту же ошибку, мы не можем застрять здесь и вести серую, заурядную жизнь. Я на самом деле хочу высвободить эти силы, прежде чем они покинут меня, иссякнут, угаснут, а мой зад навеки прилипнет к дивану.

— Мне кажется, у тебя действительно кризис тридцатилетия наступил в двадцать восемь. Я всегда говорил, что ты опережаешь всех в своем развитии.