Книга Каприз - Ирина Комарова

Одним словом, не придавая этому слишком большого значения и не пользуясь практическими никакими косметическими средствами, кроме душистого мыла, Сашенька выглядела девицей достаточно привлекательной.

При этом, кроме приятной внешности, у девушки голова была не пустая – она получила, хотя и домашнее, но очень неплохое образование. Об этом позаботились в первую очередь родители и мадмуазель Клотильда. Магдалена, принявшая ее в свой дом, так же верила в пользу образования для девочек и не видела оснований лишать ее привычных занятий. Так что теперь Сашенька, кроме родного русского и естественным образом вошедшего в ее жизнь польского, в совершенстве знала французский, чуть хуже говорила по-английски, хорошо разбиралась в математике и могла поддержать разговор на тему естественных наук. Правда с пением и игрой на фортепиано у нее не очень ладилось, зато она неплохо знала классическую и современную литературу. Если беседа вдруг касалась последнего, наделавшего много шума, романа графа Льва Николаевича Толстого, то у нее имелось собственное мнение, разумное и обоснованное. И когда начинали, например, сравнивать достоинства таких поэтов, как Александр Пушкин и Адам Мицкевич, она могла очень быстро доказать, что оба они гениальны не менее, чем всей Европой уже признанный за гения, лорд Байрон.

Добавленное ко всему этому умение вести дом – врожденный талант Сашеньки, отшлифованный сначала матерью, а затем жизнью в доме тетушки Магдалены, вместе со скромным обаянием девушки превращали ее в истинное сокровище для семейной жизни, пока, увы, никем не востребованное. Круг знакомых был слишком узок и состоял из нескольких одиноких пожилых дам и двух-трех не менее пожилых панов. Денег на то, чтобы выезжать в свет, не было и не предвиделось, семейств с молодыми людьми ее возраста и равных по положению и состоянию в окрестностях не было. В свое время Сашеньку вежливо приглашали на молодежные праздники в несколько домов, но она не менее вежливо отклонила эти любезные приглашения, как мрачно сформулировала тетушка Магдалена «За отсутствием материальных возможностей». А выходить замуж за толстого сына лавочника, который бросал на нее пламенные взгляды и овощи приносил, составляя из них художественные букеты, ей все-таки не хотелось.

Впрочем, девушке не было необходимости выходить замуж, чтобы найти применение своим способностям к домоводству, они были очень кстати и сейчас. В хозяйственных вопросах панна Домбрович, к сожалению не проявляла ни должной сметки, ни должного энтузиазма, поэтому Сашенька очень рано приняла на себя заботу об их небольшом хозяйстве. С некоторым удивлением она обнаружила, что все эти хлопоты по дому, по кухне, проверка счетов и возня в крохотном садике не только не раздражают ее, но доставляют ни с чем не сравнимое удовольствие. В своих заботах о благополучии их маленького мирка она чувствовала себя необходимой – в огромной, не всегда понятной, а иногда просто пугающей жизни у нее было свое надежное и уютное место.

И вот вчера, с приходом дневной почты этот маленький мир перестал существовать. Письмо пришло из Подмосковья, от младшей сестры тетушки Магдалены.

Панна Юлия Домбрович, сорок три года назад вышла замуж по великой любви за молодого русского аристократа Федора Михайловича Сотникова, отправившегося в путешествие по Европе с целью завершения образования, и стала графиней Сотниковой. После пышной свадьбы, ее муж, считая, что образование завершено, а главное сокровище его жизни найдено, не видел необходимости покидать родовое имение и супруга, естественно, оставалась с ним. Через год, желая доставить удовольствие обожаемой жене и зная, как она любит свою старшую сестру, Сотников сам предложил пригласить ее погостить. Магдалена, все еще потрясенная «этой внезапной выходкой Юлии», как она называла замужество сестры, немедленно приехала. Роман панны Юлии развивался так стремительно, что Магдалена просто не успела разобраться в характере Федора Михайловича, и теперь ей очень хотелось удостовериться в том, что этот брак не стал страшной ошибкой.

Не прошло недели, как новые родственники оценили друг друга и между ними установились самые искренние дружеские отношения. А ежегодные двухмесячные визиты панны Домбрович в Родники, подмосковное имение Сотниковых, стали традиционными.

Она как родного сына полюбила Андрея, сына Юлии и Федора, была почетной гостьей на его свадьбе, была счастлива, когда у молодых появился ребенок. Мальчика назвали Дмитрием.

Юлия Казимировна и Федор Михайлович обожали внука, панна Магдалена от них не отставала. Дмитрию было пять лет, когда его родители погибли в перевернувшейся на дороге карете и мальчик остался единственной отрадой и сокровищем трех немолодых людей. В тот год панна Магдалена задержалась в поместье на три лишних месяца, а когда все же собралась уезжать, Федор Михайлович предложил свояченице остаться во России насовсем. Но она не согласилась, опасаясь, что через какое-то время почувствует себя лишней и предпочла оставаться желанной гостьей по два месяца в году.

Девять лет этот распорядок строго выдерживался, ко всеобщему удовлетворению, а потом разразилась катастрофа в семье Сашеньки. Дохода, достаточного для скромной жизни с ежегодными дальними поездками, для одинокой пожилой женщины, с появлением в доме девочки стало хватать только на очень скромную жизнь, а о поездках пришлось забыть.

В последнее время, у Федора Михайловича начало сдавать здоровье и Юлия Казимировна не могла оставить их с внуком одних, даже ради того, чтобы навестить сестру. Одним словом общение с родственниками пришлось ограничить письмами. Девять лет российская почтовая служба соединяла сестер и каждый раз при виде письма Сашенька чувствовала неловкость – она прекрасно понимала, что именно ее появление в этом доме сделало невозможным привычные ежегодные встречи семьи. Осенью прошлого года Федор Михайлович скончался, но тетушка Магдалена не смогла приехать даже на похороны.

После смерти Федора Михайловича, письма от Юлии Казимировны стали приходить чаще, в них проскальзывали намеки на ожидание близкой встречи и, наконец, пришло это, столь круто изменившее жизнь в маленьком домике. Прочитав его тетушка Магдалена молча поднялась с кресла и удалилась вместе с письмом в свою спальню. Это было так непохоже на ее обычное поведение, что Сашенька растерялась. Как правило, тетушка Магдалена зачитывала девушке отрывки, сопровождая их своими комментариями, потом обязательно рассказывала «к случаю» несколько историй, так что для Сашеньки и покойный пан граф, и пани Юлия, и их маленький внук, казались если не дальними родственниками, то вполне знакомыми людьми.

Затворничество тетушки Магдалены продолжалось до вечера. За это время Сашенька успела перепугаться почти до истерики. Не в силах представить себе, что в этом письме так необъяснимо подействовало на ее опекуншу, она попробовала послать Малгожату, горничную тетушки, разузнать в чем дело. Но даже та, прожившая с хозяйкой больше сорока лет и пользовавшаяся ее неограниченным доверием, была выдворена из комнаты со строжайшим приказом никого не впускать, не приставать и дать спокойно подумать. Поскольку Сашенька обходилась без горничной, Малгожата предложила пойти на кухню, посоветоваться с поварихой, пани Пластицкой. Дородная, неторопливая повариха имела репутацию женщины весьма рассудительной.