Книга Одесса-мама. Каталы, кидалы, шулера - Анатолий Барбакару

Изя плачется Маэстро и Гиене. Те обещают помочь.

Во время очередного набега Пирата завязывают потасовку. (Интересно было бы ее пронаблюдать: Пират в два раза тяжелее Маэстро и Гиены, вместе взятых.) В потасовке Маэстро ножом пырнул Пирата в живот. Вся мастерская в крови. Пират, скрюченный, лежит на полу, Изя в ужасе. Помощнички, чтобы не подводить часовщика, утаскивают с собой зарезанного.

На следующий день заявляются к Изе с сообщением, что Пират в реанимации, милиция на хвосте и...

Дальше классика: тянутся деньги. До тех пор, пока Изя случайно через окно Сарая (бывший ресторан «Театральный») не замечает кутящего Пирата.

Маэстро плевался:

— Просили же: потерпи недельку, отсидись дома... Вот так, работай с бандитами.

Маэстро старался избегать конфликтов. Впрочем, это профессиональная черта настоящих аферистов. Но, если деваться было некуда, мог продемонстрировать и настоящий дух, способность на все...

Это было... Неважно, в одном из центральных ресторанов. Маэстро ужинал с женой Светкой и ее сестрой. Мирно, по-семейному.

Оказалась в этом же кабаке пара жлобов. Залетных, должно быть, потому как Маэстро не признали. Все поглядывали на женщин, спутниц Маэстро. Тот заметил, насторожился. Но не уходить же.

Подходят жлобы к столику троицы. Один заявляет:

— Выйдешь со мной. — И нахально так, цепко берет за руку сестру Светки.

— О, хлопцы! — обрадованно улыбается Маэстро. — Яшку Кривого давно видели?

— Сиди тихо, — второй амбал тяжело кладет обе руки на плечи Маэстро. Стоя у того за спиной, не давая встать.

Маэстро берет со стола салфетку, промокает губы, чуть отодвигается и бьет стоящего сзади салфеткой в живот. Тот, охнув, выпучивает глаза. Напарник растерянно наблюдает, как на животе его приятеля расплывается алое пятно.

— Ну, нам пора, — сообщает им Маэстро и, поторапливая спутниц, покидает ресторан.

Под салфеткой на столе лежал нож. Ресторанный, обеденный. И тут надурил — с фокусом зарезал.

В биографии маэстро рисковых ситуаций с задействованными ножами, топорами, обрезами хватало. Не то чтоб случалось такое часто или хотя бы регулярно. Но явно превышало среднестатичтические данные по количеству на душу населения.

Взять ту же нашумевшую в свое время престижную встречу Маэстро с азербайджанцем.

В городе объявился качественный азербайджанский шулер. Вообще-то это нахальство — заявляться с гастролями в Одессу. Но с этим никак не могли управиться: многих наших пообыгрывал.

Отыскали на него Маэстро. Играли в парке. В «триньку», один на один. Вокруг — гвардия секундантов: одесских исполнителей с десяток, но и азеров не меньше. С иностранцами в такой ситуации бороться сложно, лопочут по-ихнему, конечно же, и по игре своему помогают, кольцо вокруг — от всех глаз не убережешься.

Маэстро играл на «лишаке» — лишней карте, трюк сложный, нахальный. Особенно когда играешь с профессионалом.

Один из сбоку стоящих умудрился углядеть у Маэстро лишнюю карту. Бросил «маяк» своему, по-азербайджански, конечно.

Играли долго, добавляли и добавляли в банк. По правилам, если у противника лишняя карта, банк весь забирается обнаружившим излишек. Долго играли, гастролер на банк изошел, да и Маэстро крепко опустел.

— Смотрю, — цепко, усмешливо наблюдая за Маэстро, сообщил азербайджанец.

Погорячился с усмешкой: когда тот зоркий помощничек еще только воздухом запасся, чтобы подсказать своему, Маэстро уже сосчитал его и мягко так, в своей обаятельной манере предупредил:

— Поправляю, — поправил лежащий на столе остаток колоды.

И «лишак» сплавил.

У Маэстро оказалась «тринька».

— Лишнюю доставай, — с удовольствием, жестко потребовал азербайджанец.

— Ты не знаешь, как это делается?.. — усмехнулся уже и Маэстро. Жестко. — Колоду считай.

Азиат дважды пересчитал карты и, совсем как в боевике импортном, вставил стоящему за спиной подсказчику в живот нож.

Но и вполне безобидных, всего лишь курьезных ситуаций в карьере Маэстро хватало. Сам он их на курьезные — некурьезные вряд ли делил. Более или менее прибыльные, более или менее чреватые неприятностями — это да. А курьез... Что с него проку? Да и каждый кидняк — курьез. Спросите обработанного лоха. Тот подтвердит.

Посетили Одессу французские тележурналисты. Что-то вроде нашего «Клуба кинопутешествий». Одессу они держали за очень романтичный город. И очень криминальный. Нужен им был жулик-консультант. Сашка Милкус, известный московско-одесский журналист, который таскался с французами в качестве куратора, отыскал меня.

Сидим в номере «Черного моря». Французов очень интересует, чтоб жулик из ничего сделал деньги.

— Много? — спрашиваю.

— Как можно больше, — улыбается переводчица.

После небольшой процедуры всучил им вместо их стодолларовой купюры их же один доллар.

Но дурить перед камерой никого не, собирался. Маэстро им был бы в самый раз.

Нахожу его, знакомлю. Маэстро произвел впечатление, и к тому же он готов работать.

Французы желают, чтобы он «надул» кого-нибудь в порту на морвокзале. Перед скрытой камерой.

Подгадываем момент, когда в порт приходит «Собинов», договариваемся со спецслужбой, устраивающей рейд на морвокзале каждый раз, когда приходят суда, чтобы нашего исполнителя не трогали.

Французы показывают, в какое место Маэстро должен подвести клиента, чтобы оказаться в кадре. На теле, под рубашкой, прячут радиомикрофон и отпускают на охоту. Договорившись, разумеется, о гонораре. Деньги клиенту после съемки, само собой, вернут.

Маэстро ловит клиента, таскает по всему морвокзалу. Французы нервничают: что он тянет.

— Так положено, — успокаиваю. А самого терзают грустные предчувствия.

Маэстро с клиентом где-то в морвокзале. (Группа расположилась на площади перед вокзалом.)

Переводчица, на которой наушники радиоприемника, краснеет, меняется в лице. Беру наушники, слушаю. Маэстро с клиентом — в туалете. Ярко представляю картину: стоят рядом у писсуаров. Слышно четко (микрофон фирменный), как мочатся, пукают, при этом беседуют по душам. Все пишется на пленку.

«Кинул» наш герой фраера где-то в закутке. Как исчез с морвокзала — неизвестно. Мы вроде выход контролировали. Микрофон передал через оперативника. Того самого, которому запретили Маэстро трогать. Хорошо, хоть так. За микрофон я больше всего и переживал. Знал бы Маэстро, что эта штучка пять тысяч долларов стоит!

— Да пошли они, — это он о французах потом, при встрече. — Что мне их полтинник. С человека семьсот поимел.