Книга Навеки твой - Даниэль Глаттауэр

Юдит решила примкнуть к группе борцов с глобальным потеплением, которая сформировалась у барной стойки и выражала нетерпение немедленно приступить к решению проблемы, как кто-то сзади постучал по ее плечу. Она повернулась и обомлела. Лицо этого человека было словно из другого мира. Вот так неожиданность, — произнес банановый мужчина. Юдит: да уж. Он: а я-то гадаю — она или не она? Юдит: да. Она хотела сказать, что да, это она. От него наверняка не укрылось, подумала она с ужасом, как учащенно забилось ее сердце и как неуклюже она себя повела, застигнутая врасплох. В данной неловкой ситуации ее могло спасти лишь одно: надо было что-нибудь произнести самой. «Что вы здесь делаете? Точнее, что вас сюда привело? Вы знакомы с Гердом? Один из приглашенных на торжество? Как часто вообще вы сюда заглядываете? Вы тут завсегдатай? Вы играете на фортепьяно? Вы, случайно, не новый пианист?» Какие-то вопросы Юдит задала вслух, какие-то — мысленно. Одними из таких подуманных, но неозвученных вопросов были: «Вы, наверное, видели, как я сюда заходила?» и «Вы хотели пожелать мне доброго дня?».

Оказалось, что нет. Как он объяснил, он зашел сюда с двумя женщинами-коллегами. Они сидели неподалеку за столиком в круге желтого света, который падал от низко опущенной тяжеловесной лампы. Показал на их столик, и его спутницы приветливо помахали рукой. Юдит кивнула им. Бегло оценив взглядом его спутниц, она поняла, что они действительно коллеги. Напоминает рядовой ежемесячный журфикс консультативного отдела по налогам с продолжением в баре с веселой музыкой.

Бананового мужчину звали Ханнес Бергхофер или Бургхофер. У него была широкая и теплая правая ладонь, а вкрадчивый взгляд пронзал Юдит. У нее опять загорелись щеки. А потом Ханнес произнес: я рад, что мы так часто встречаемся. Похоже, мы с вами живем в одинаковом ритме. И как бы вдогонку спросил: не хотите присесть за наш столик? Юдит с сожалением пришлось отказаться.

Дело в том, что она как раз собиралась переместиться в «Ирис», где вот-вот начнется собственно чествование юбиляра — ее друга, хорошего знакомого Герда. Но в другой раз с удовольствием, — сказала она первое, что пришло на ум. Давно Юдит не держалась столь вызывающе-независимо.

Могу я в следующий раз пригласить вас на чашечку кофе? — с надеждой спросил Бергхофер или Бургхофер. Почему бы нет? — парировала Юдит, демонстрируя безразличие. Внутренний жар тем временем достиг поверхности щек. Ей пора. Он: да-да, идите. Она: ну, пошла. Он: увидимся. Она: конечно. Он: а что до кофе, то когда я буду проходить мимо вашего магазина, загляну, если не возражаете. Она: да, так и сделайте. Он: уже предвкушаю. Она: хорошо.

6

«Следующий раз» выпал уже на следующее утро. Бьянка громко воскликнула: госпожа начальница, к вам посетитель! Юдит немедленно поняла, что это означало. Ханнес стоял под одной из ее самых ценных люстр — огромным хрустальным сооружением овальной формы, привезенной из Барселоны, которой покупатели восхищаются уже пятнадцать лет, но никто почему-то не купил. «Надеюсь, не помешал?» — спросил он. На нем была синяя вязаная кофта со светло-коричневыми пуговками, и он походил на тех мужчин, которые любят вечерами посидеть перед открытым камином со стаканом чаю, запустив пятерню в густой мех грузного сенбернара, а вокруг резвится ребятня, вытирая перепачканные бананами руки о мягкий диван.

Юдит: нет, не помешаете. Она сердилась на себя за то, что не сумела скрыть волнения, тем более что никакой логической причины для него не существовало. Этот человек казался ей славным, но не настолько, чтобы им увлечься, потеряв голову, а если смотреть в корень, то по принципиальным соображениям она думала о мужчинах лишь изредка. Он отнюдь не был ее типом, причем следовало добавить, что и свой тип мужчины у нее не было большой охоты узнавать ближе. Юдит давно следовала принципу: знаешь одного — знаешь всех.

Она понимала, чем ее привлек господин Ханнес: он умело воспользовался случаем в магазине и стал ковать железо, пока горячо. Сработал эффект неожиданности. Появился в ее жизни внезапно и, не давая опомниться, стал сближаться к ней с такой целеустремленностью, будто кроме нее для него на свете ничего не существовало.

Но посиделки за кофе в такую рань — это назойливо, и ей следовало бы сразу и недвусмысленно с извинениями отклонить его предложение. Юдит отнюдь не претендовала на роль первой попавшейся утешительницы отца семейства, который немного озабочен отсутствием секса, в то время как его жена сидит дома и вяжет ему синие жилетки, пришивая к ним светло-коричневые пуговки.

Он: в самом деле, мне бы не хотелось показаться навязчивым. Она: нет-нет, вы ни в коем случае не помешаете. Он: дело в том, что со вчерашнего дня я просто не могу думать ни о чем другом, кроме… Она: кроме чего? Он: кроме вас, если начистоту. По крайней мере, не врет, подумала Юдит. Он: мне очень хочется пригласить вас на чашечку кофе и немного поболтать. Вы уже наметили, что будете делать сегодня после закрытия магазина? — После закрытия? — удивилась Юдит, словно речь шла о самом абсурдном времени, какое она могла вообразить. Она: да, к сожалению, я уже наметила кое-какие дела.

Надо было видеть, какой у него стал печальный вид, как поникли плечи, как глубоко он вздохнул и страдальчески повесил голову, будто школьник, у которого отняли мячик. Она: но я могу и отодвинуть дела на некоторое время. Думаю, на кофе после работы времени хватит. Юдит еще раз посмотрела на часы. Да, конечно, думаю, мы успеем, — заключила она.

Прекрасно, прекрасно! — обрадовался он. Глядя, как он расплылся в улыбке, Юдит не могла не признать, что он обрадовался по-настоящему. Больше того, от радости дюжина морщинок, отразившихся в свете ее любимой каталонской люстры, как солнечные лучики, заискрились вокруг его глаз.

7

Они условились встретиться в «Райнере» на Мерцштрассе, где Юдит обычно обедала по будням. Она пришла на десять минут раньше, чтобы самой выбрать столик, где бы они смогли свободно сесть друг против друга, а не в какой-нибудь нише, где пришлось бы жаться в тесноте. Но он уже сидел там на неудобном стуле напротив угловой скамейки, которая — спасибо ему за услужливость — предназначалась для нее.

Они договорились, что посидят не более часа, что, как выяснилось, оказалось мало. Час прошел, они поговорили еще, а потом Юдит тактично подвела черту, сказав на прощание: было очень приятно пообщаться с тобой, Ханнес. Мы обязательно повторим. Как он при этом поглядел на нее! Это было достойно запечатлеть в памяти, чтобы снова и снова вызывать в те минуты, когда она в очередной раз перестанет себе нравиться. И следовало переварить все то, что он за эти полтора часа ей, а главное — о ней, успел наговорить. Во всяком случае, душа ее ликовала, и дома в одиночестве, где никто не мешал, Юдит могла спокойно разобраться со всеми мыслями о своем новом приятном открытии — симпатичном мужчине, который вознес ее на богато украшенный трон и явил в самом выгодном, самом красивом освещении. Так высоко Юдит давно не забиралась. Ей хотелось побыть в этом качестве хотя бы пару часиков, пока будничные заботы опять не вернут на землю.