Книга Голоса за стеной - Григорий Соломонович Глазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нам не придется пересекать границы, потому что они будут в нас самих, в нашем представлении. Это во-первых. Во-вторых, меня вообще нельзя засечь, поскольку я не материален, то есть в известном смысле вымысел, фантазия. Каждому человеку я вижусь иным. Таким, каким вы меня видите, я существую лишь для вас, потому что не существую вообще… А теперь прощайте. Встретимся здесь же в ноль часов московского времени…
Вскоре Андрюша и Севка сидели на кухне. Андрюша подробно передал приятелю разговор с Маем.
— Так ты думаешь, это он зажигает свет в кладовке? — спросил Севка, все еще недоверчиво глядя на Андрюшу.
— Кто же еще?
— А почему же я слышал только твои вопросы и не видел его самого? — Севка сощурил глаз.
— Потому, что ты не верил, что такое может быть, — нашелся Андрюша. — Если и дальше будешь сомневаться, то никогда вообще не увидишь и не услышишь его… Как хочешь, а я отправлюсь с ним, — твердо сказал Андрюша и осторожно глянул на Севку.
— Ладно, — вздохнул Севка, подавляя в себе последние колебания. — Всякое бывает. Я согласен, — решился он, вспомнив, что постоянные заносчивые сомнения уже не раз подводили его, а тут подвернулся такой необычный случай! Стоило ли рисковать — отнекиваться только потому, что считал Андрюшу невероятным фантазером…
— Значит, в двадцать три пятьдесят пять жду тебя у нашего подъезда. Не опоздай, смотри!
— По рукам! Все остальное — мухи! — весело сказал Севка и двинулся домой.
Поздно вечером, когда телевизор уже был выключен, Андрюша ушел к себе в комнату. В верхнем ящике письменного стола он нашел свою заветную тетрадь — словарик, придуманный отцом. Андрюша записывал в нее все незнакомые слова, какие слышал или встречал в книгах, затем брал соответствующий том Большой Советской Энциклопедии, отыскивал эти слова и узнавал их значение. Со временем Андрюша так привык к своему словарику, что обходиться без него уже не мог.
Перелистав тетрадь, Андрюша положил ее на стул. Там лежала его школьная форма, выглаженная бабушкой и приготовленная на завтра. Раздевшись, он юркнул под одеяло.
Минут пятнадцать он читал свою любимую книгу «Мифология. Верования и легенды греков и римлян», которая всегда находилась под рукой вместе с «Атласом мира». Чтение было прервано стуком в дверь — это мама напоминала, что пора спать. Андрюша дернул шнурок выключателя настенной лампы. Комната погрузилась в полумрак. Все предметы как бы сдвинулись со своих мест, прижались к стенам и углам. Из окна дома напротив долетал свет. Вскоре и он погас. И лишь мягкое лунное сияние холодно поблескивало на покрытом лаком паркете. Чуть слышно постукивал маятником-балансом будильник на столе. В доме воцарилась тишина. Но в такую пору Андрюша обычно вслушивался, как в квартире просыпались отдыхавшие днем звуки: сонно булькала на кухне вода, устало скрипнула паркетина, вздохнула со звоном пружина дивана в столовой. Все эти шорохи, скрипы, позвякивания, бульканье возникали сами по себе, без участия человека. Предметы как бы начинали жить отдельной, своей жизнью, занимавшей Андрюшу. «Почему так? — удивлялся он, открывая слипающиеся веки и стараясь не заснуть. Чутким ухом он улавливал какой-нибудь прежде не знакомый звук и пытался угадать его происхождение. — Интересно, а какие звуки по ночам в квартире Светки Шаргородской? — подумал Андрюша. — Неплохо бы и ее взять в наше путешествие. Но Севка не согласится…»
Незаметно для себя Андрюша лег на правый бок, лицом к стене, — только так обычно и засыпа́л. И хотя сейчас ему казалось, что спать вовсе не хочется, все же он остался лежать в этом положении…
Трудно сейчас точно установить, как это произошло: то ли во сне, то ли наяву, то ли на грани между сном и явью. Только Андрюша хорошо помнит, что голос Мая внятно произнес: «Пора». Причем голос этот раздался не в комнате и не за окном, а в самом Андрюше. Будильник показывал двадцать три часа пятьдесят минут. Через пять минут должен прийти Севка. Лунный свет все еще поблескивал на паркете. Андрюша тихонько оделся и, держа ботинки в руке, вышел в коридор. Чтобы не шуметь, он не стал вызывать лифт, а, натянув ботинки, сбежал вниз с пятого этажа. Севка стоял уже в подъезде. Они поднялись в квартиру и на цыпочках двинулись к кухне. У Севки за плечами был рюкзак.
— Что у тебя там? — шепотом спросил Андрюша.
— Самопал на всякий случай. Спички, свеча и два бутерброда: один с колбасой, другой с маслом и сыром. Пойдет?
— Пойдет. Надо еще «Атлас мира» и мой словарик. Все может пригодиться.
— Пресной воды бы захватить.
Наконец все было уложено, и они направились к кладовке.
— Слушай, а может, все это лепу́ха? — перед самой дверью вдруг засомневался Севка.
— Ты опять? — разозлился Андрюша и распахнул дверь. В кладовке горел свет. И тогда Севка решительно шагнул следом за Андрюшей.
Едва уместившись, они оба влезли на табурет, глянули в черный провал форточки. Оттуда тянуло холодом осенней ночи. Они увидели темное небо, исколотое дрожащими звездами. Оно было пугающе плотным и вместе с тем маняще глубоким и беспредельным от сияния миллиардов звезд. Одна звездочка желтоватого цвета передвигалась по ночному небу. Андрюша понял, что это спутник. Внизу под ними виднелся город. Полз маленький, как игрушечный, трамвай, светящиеся точки фонарей очерчивали улицы.
Незаметно город начал удаляться. Становился все меньше и меньше. Сильнее подул ветер. И тогда Андрюша понял, что они летят, что стены кладовки остались где-то за спиной. Но это был странный полет. Андрюша не ощущал движения. Ему казалось, что он висит на месте, а мимо проносится пространство. Холода он тоже не чувствовал.
— Началось! — крикнул Андрюша, однако голоса своего не услышал.
— Ну и ну! — отозвался Севка, опасливо вертя головой по сторонам…
Часть вторая
ДВОРЕЦ
Приземлились они так же незаметно, как и улетели, — земля приблизилась, коснулась их ног и позволила опереться. Андрюша оглянулся. Вокруг белели наметенные ветром барханы мелкого как пыль песка. Над ними знойно дрожал воздух. Пустыня простиралась на все четыре стороны. Не было ни деревца, ни тропинки. Кое-где торчали лишь сухие искореженные ветки саксаула. Песок был очень похож на тот, какой Андрюша видел на пляже в Евпатории.
Они взобрались на вершину самого высокого бархана и вдруг увидели расположившийся на отдых караван. Двугорбые верблюды общипывали колючие низкорослые кустики и лениво жевали большими губами. Возле колодца, обложенного серыми камнями, расхаживали люди в чалмах. Одеты они были странно:
