Книга Песнь червоточин - Николай Некрасов

поняла. И только когда потянул ткань на себя, глаза девушки округлились. Ни крикнуть, ни возмутиться не могла, поэтому подчинилась и действовала, как приказал. На кону были карьера и репутация, ими она не готова была жертвовать. Так что перестала придерживать свою единственную защиту и резко, ещё до того как плед соскользнул с груди, сдвинула висевшую в шкафу одежду. Ловко и почти идеально.

Не скажу, что намеренно собирался подглядывать, но прикрытая одной рукой грудь смотрелась гораздо привлекательнее, чем когда её покрывала ткань.

Заправив наскоро постель, чтобы из-под кровати не были видны разбросанные вещи, направился к двери и застыл. Капальди уже открыл её своим мастер-ключом.

— Какого… — начал было я, взрываясь от ярости, но не успел закончить.

— Распоряжение ректора, — то ли извиняясь, то ли ставя перед фактом, пояснил «надзиратель», проходя вперёд. — Новые правила. Если студень не отрывает дверь больше минуты, дежурные наставники имеют право войти.

— Прошло меньше минуты, — чуть ли не рычал я.

— Это ради вашей же безопасности, разумеется. Сами знаете, аномалии, — он равнодушно развёл руками и уставился мне через плечо на заправленную кровать.

— Что вам нужно? — не желая играть в игры, прямо спросил я.

— Мне велено проведать всех участников испытания. Это большой стресс, так что всякое может случиться.

Но по взгляду было видно, но он что-то вынюхивает. Цепкий взгляд скользил по поверхностям.

— Жив. Цел. Раздосадован, — отчеканил я.

— Отчего же?

— Вы меня разбудили. Могу я отдохнуть после испытания? Или вы ещё чего-то делаете? Я бы не отказался от сказки на ночь или стакана тёплого молока. Подобных распоряжений вам не давали?

— Хорошего отдыха, мистер Канто.

Он развернулся, собираясь уходить, но вдруг бросил взгляд на шкаф, в котором пряталась Линн. То ли что-то услышал, то ли заметил, но замер, непрерывно разглядывая створки.

— Что-то не так?

Он не ответил и сделал несколько шагов в том направлении.

Страха я не испытал. Да, меня могли отчислить. Да, Линн могла лишиться работы. Да, это всё дурно пахло. Но что твёрдо усвоил за годы соревнований, так это одну простую истину: никогда нельзя суетиться, даже если думаешь, что всё кончено.

Не стал отвлекать его сбивчивой речью, не стал окликать голосом, который может дрогнуть. Просто стоял и смотрел вслед, понимая, что настолько бесцеремонно Капальди не поступит. И если ему приспичит осмотреть содержимое шкафа — он заставит меня его раскрыть. И вот тогда придётся что-то решать.

— Какой интересный у вас рисунок на стене. Ваш? — и он сделал ещё два шага мимо шкафа к полке, куда Руби прикрепила одно из своих художеств, созданных акварелью.

— Мой. Но автор не я.

— Хм… У этого человека талант, — задумчиво произнёс Капальди. — Не смею вас больше задерживать. У меня в списке ещё целых два сектора.

Когда дверь защёлкнулась, я услышал возню в шкафу.

— Выходи, он ушел, — негромко произнёс, опасаясь, что «надзиратель» может подслушивать.

Линнея проигнорировала мои слова, и тогда я распахнул дверцу, напрочь забыв, что девушка не одета. Она проворчала что-то неоднозначное, натягивая мои брюки под незастёгнутый пиджак.

— Прошу прощения, запамятовал, — попытался оправдаться, но по взгляду понял, что бесполезно.

— Хам! — рявкнула она и вышла, а я не стал зацикливаться не недовольстве гостьи.

— Ну, просто день высокой моды, — похвалил образ репортёрши. — Тебе, между прочим, очень идёт! И пиджак на босу грудь, и штаны со стрелками, и вот это вот всё, — провёл рукой напротив головы, намекая на приятную взъерошенность волос. — Классно в общем. Возьми на заметку.

Она скорчила скептическую гримасу и полезла под кровать за одеждой.

— Ладно, было забавно, но мне пора. Да где же?.. она вытащила всё, кроме трусиков, и теперь пыталась понять, куда они делись.

— Не это ищешь? — уточнил, поднимая кружевное безумие на уровень глаз и любуясь, как девушка багровеет.

Она поторопилась отобрать их, сделала несколько резвых шагов навстречу и выхватила бельё из рук. Наши глаза встретились: её, пылающие праведным гневом и смущением, и мои — холодные и бесстрастные. Несколько секунд длились эти полные напряжения и полувопросов гляделки, пока она не отвела взгляд. И как только это произошло, я отвернулся, закинув руки за спину, будто сотрудник службы охраны, оберегающий спутницу.

— Не буду подсматривать, — обозначил намерения, чтобы больше она не смущалась, ведь за день и так произошло слишком много всего.

— Спасибо… — без особого энтузиазма мурлыкнула она и начала собираться.

— Почему ты открылась мне? — не поворачиваясь спросил, понимая, что больше ни на один важный вопрос сегодня Линн не ответит, не успеет. — Ваш род связан с Аданом Муном и его преемником. А я пришел из другого мира, занял чужое тело, присвоил чужую «славу» и медальон, который не просиял в моих руках, когда я коснулся его.

Она ответила не сразу, была слишком занята пуговками блузки или просто не хотела говорить. Но через несколько секунд вышла в зону видимости, надевая на ходу туфли.

— Ты иномирец, как и я. Нам нужно держаться вместе… — она ещё немного подумала и добавила: — Если преемник Великого Воина не захочет отпускать нас, может быть, то, что внутри тебя, захочет дать нам свободу. — Рука Линнеи легла мне на грудь в области сердца. — Ты пришёл издалека и, возможно, в какой-то момент захочешь уйти. И в моём племени не все жаждут остаться…

— Но разве ты не должна была хранить тайну своего рода от посторонних?

Она помолчала, опустив взгляд.

— Ты не такой уж и посторонний. Да и позже ты всё поймёшь. Ведь мы оба, и ты, и я, оказался не в своём мире. А ещё… я так устала хранить секреты! Они душат меня с самого детства. И теперь моя работа — раскрывать их. Я выбрала её, потому что больше не могла вынести ни одну тайну. Давай раскроем их все до единой, Канто… В этом месте их слишком много.

И не дожидаясь ответа, направилась к двери. Там застыла на одно короткое мгновение, а затем бросила обернувшись:

— Купи ветчины… Если моя миска будет стоять тут, я бы хотела, чтобы она была полной и вкусной.

И подмигнув скользнула в коридор, сжимая в руках контрабандный мастер-ключ.

В тишине и одиночестве мне ничего больше не оставалось, как