Книга Позывной «Матрос». Водяной - Владимир Александрович Агранович

пронизывала каждую клетку тела, затмевая в голове всё, кроме одной мысли: что дома осталась семья, к которой нужно вернуться. Последняя пуля угодила в броню. Это могло означать только одно — конец… Пулеметное дуло уже двигалось в направлении храброго бойца, который один на один вышел против вражеского БТРа. Воина, который без страха смотрел смерти в глаза. Мужчины, который восстал против системы. Советского человека с позывным «Матрос»…

Глава 1

Жизнь от смерти отделяет лишь мгновение. Шальная пуля, случайная мина, небольшой осколок разорвавшегося снаряда — и конец войны уже никогда не увидеть. Кто-то, не имея военного опыта, прощался с жизнью, готовясь к атаке, а кто-то, не зная того, попал в прицел снайпера во время высадки на блокпост.

Матрос понимал, что у него всего лишь одна жизнь и один шанс. Права на ошибку не было, но как раз в этот момент дуло пулемета повернулось в его сторону.

Время остановилось. Все вокруг перестало иметь значение. Дрожь в ногах сменилась удивительным спокойствием, а сознание никогда еще не было столь ясным. Даже если бы боец мог выпрыгнуть из укрытия на несколько метров вправо или влево, это не спасло бы его: пулемет БТРа настиг бы в одно мгновение прицельным выстрелом.

Раздалась очередь. Звук был невообразимо страшным, особенно для того, кто слышал его впервые. Но все произошло так быстро, что боец не успел испугаться. Его взгляд упал на небольшое углубление теплотрассы. Оно могло бы стать для него спасением. Громкий взрыв, от которого сердце ушло в пятки, рывок — и Матрос мгновенно очутился в спасительном окопчике. В мирной жизни он наверняка бы переломал себе обе руки, но сейчас инстинкт выживания затмевал разум, в экстремальной ситуации проявились необыкновенные способности. Матрос, очутившись в неожиданном убежище, посмотрел через отверстие теплотрассы на пулемет БТРа, направленный на него.

Только бы не кинули гранату…

Боец осознавал, что жить, возможно, оставалось недолго. От этой мысли на коже выступил холодный пот. Хотелось исчезнуть, испариться, оказаться где угодно, но только не здесь. Было страшно… И вдруг внутри, где-то за грудиной родилась отчаянная мысль: «Заберу с собой столько, сколько смогу!»

Прошла всего минута, может, две, но Матросу казалось, что он пролежал с пальцем на курке больше часа.

Боец прислушивался к каждому звуку, но шум колес постепенно удалялся, слышался уже вдали. Никто не подошел проверить, жив он или нет. Колонна техники прошла мимо. Ополченец понимал, что уже можно выбираться из укрытия, но тело было слишком тяжелым, чтобы сделать хотя бы малейшее движение.

— Матрос, ты живой? — с удивлением и радостью выкрикнул один из бойцов, который успел спрятаться на обочине.

Удивление товарища было понятным: на месте, где еще пару минут назад стояла баррикада, остались лишь пыль и кирпичная крошка.

«Удача», — подумал Матрос и спросил:

— А Дизель где?

— Вон он, у обочины.

— Матрос! Живой! — кричал напарник.

— Нужно отходить. Где командир?

— Мачете на другой позиции.

Времени оставалось мало, и, не теряя ни минуты, трое бойцов выдвинулись на позиции командира. Матрос не хотел отступать, как и каждый, кто тут находился, но обстоятельства складывались не в их пользу.

«Внуки победителей Великой Отечественной войны — и должны отступать!..» — терзала Матроса тяжелая мысль.

Он так глубоко погрузился в себя, что не заметил подбежавшего командира. На лице того отражалась неподдельная тревога.

— Вы трое, берите тех пятерых, что за мной, и идите на возвышенность. Туда колонна техники движется. Гранатометы не сработали, придется бить их пулеметами.

«Снова», — подумал Матрос.

Меньше десятка бойцов выстроились по флангу в окопах вдоль дороги. Окопы были вырыты таким образом, что для орудий бронетехники ополченцы были вне зоны досягаемости, но при этом могли вести прицельный огонь.

Тревога… Бездонная тревога наполняла сердца восставших. В тот вечер царили полнейший хаос и неорганизованность. Кроме стрелкового оружия, которого и так было мало, ополченцы не могли противопоставить украинской армии ровным счетом ничего.

Николаевка была почти потеряна. Бойцам был отдан приказ отступать на высоту к своим сразу же после того, как отстреляют последние патроны по колонне.

Матрос перезарядил пулемет и приготовился к еще одной обороне. Это было безумием, но еще большим безумием было бы ничего не предпринимать.

Колонна уже заходила на трассу. Шквальный огонь, словно проливной дождь, зазвенел об металл. Вражеские пулеметы стреляли по бойцам сопротивления, но пули пролетали выше над головами, издавая страшный свист.

Каждый удерживал свой курок из последних сил. Пули царапали броню и рикошетили, словно мяч от стены. Бессилие… Бессилие и обреченность охватывали защитников, которые видели, что враг уже повсюду. Бессилие и обреченность шептали им, что это конец. И лишь голос совести, голос прадедов, отстоявших свою землю, из глубины веков кричал им: «Нет, это не конец, это только начало…»

Колонна прошла, почти не тронутая снарядами, а бойцы отправились на высоту, чтобы попытаться дать отпор войскам киевского режима.

— Брат, можешь идти? — крикнул Матрос, увидев, что у Дизеля из ноги сочится кровь.

— Смогу, — ответил воин, не чувствующий ничего из-за болевого шока.

На высоте почти никого не было. Лишь трое сидели в окопах, и поникшие взгляды говорили о том, что на них не стоит рассчитывать в этом бою. Бойцы рассредоточились по периметру, пытаясь сохранять спокойствие, но почти каждого выдавал суетливый взгляд.

— Будем стоять до конца! — сказал Матрос.

— До конца, брат, — согласился Дизель.

Они не успели договорить: издалека послышались пулеметные очереди, пробивавшие насквозь «броню» из мешков с песком.

Матрос занял позицию и начал вести хаотичный огонь в ответ, наблюдая за техникой в зоне досягаемости. Дизель отошел левее и отстреливался из подствольного гранатомета, нанося врагу едва видимый урон.

Бойцы, которые ранее были на высоте, спрятались на дне окопа и молили Бога о спасении. С каждой автоматной очередью они все больше вжимались в землю, пока один из них со слезами на глазах не выкрикнул:

— Хватит! Не надо стрелять. Иначе они увидят, откуда огонь, и придут прямо сюда.

— Не стреляй! — попросил другой.

Матрос увидел в глазах этого человека беспросветный страх. Страх смерти. Страх быть убитым. Ему было больно смотреть на такую слабость, но в его взгляде не было осуждения. Не каждый был готов к этой войне. И тем более не каждый был готов умереть.

Боец вернулся к своей работе, безжалостно посылая пули врагу. Сломавшиеся бойцы, бросая оружие, покидали позиции. Матрос отстрелял очередной магазин и посмотрел по сторонам. На высоте остался только раненый Дизель.

— В порядке?

— Живой, — ответил Дизель.

«Что теперь делать?»