Книга Господин штабс-капитан - Александр Айзенберг

себе на голову. Я конечно постараюсь с помощью отца построить танки, благо у него есть подходящие для этого заводы, а я знаю, что надо делать, так что думаю смогу построить достаточно простые машины. Конечно сейчас куда ни плюнь, а ничего нужного нет, но какую, ни какую замену этому надеюсь найду. Надеюсь минимум десяток танков построить смогу, экипажи к ним тоже можно будет найти, есть на этот счёт свои задумки, а там посмотрим, хотя думаю с нашими генералами всё будет бестолку, зато имя себе я сделать смогу. Думаю большевики ухватятся за меня с руками, а мне надо будет найти Сталина и войти в его команду. Вот это будет основное, тут и какая ни какая гарантия безопасности в 30-е годы и возможность мягко влиять на него самого Сталина. Зная общий ход истории, не очень трудно под видом аналитики предсказывать основные события, а будучи возле вождя не трудно таким образом стать его советником. На мой взгляд это наиболее вероятное развитие событий, не верится, что я один смогу не допустить революцию, когда в ней заинтересованы верхи и низы страны, а Николай не тот человек, кто готов на перемены. Да и кто меня к нему пустит, а если даже смогу к нему пробиться, то он всё равно мне не поверит, а я не историк и хода войны не знаю. Нет, знаю, чем всё в итоге кончится и всё, да даже знаменитый Брусиловский прорыв, знаю, что он был и генерал Брусилов знатно навалял супостату, вот только когда именно и где это произошло не знаю.

Брусиловский прорыв произошел с 4 июня по 13 августа 1916 года на Западной Украине, тогда принадлежавшей Австрии, в его ходе русские войска под командованием генерала Брусилова нанесли тяжёлое поражение австрийским и немецким войскам.

Да и не будут после моего вмешательства события идти именно так, как они шли, изменятся, сильно или нет не знаю, но то, что изменятся, это и к бабке не ходи. А пока я лежал в госпитале, в Киеве и медленно приходил в себя. Через неделю, как и сказал, мне стало лучше, и я понемногу стал участвовать в разговорах, но всё же предпочитал больше молчать. Хорошо. что мне досталась память моего предшественника, в противном случае пришлось бы разыгрывать амнезию, а как иначе я смог бы объяснить полное незнание обстановки. Тут даже звания и погоны отличаются у офицеров и солдат, а письменность, все эти еры и херы, будь они не ладны, не зря большевики провели реформу и отменили их. А так я и в обстановке ориентируюсь и писать правильно могу, а то спалился бы я на первом письме, когда без них писать стал бы. Похоже контузия с сотрясением мозга прошли без последствий, конечно точно пока не скажешь, последствия и через несколько лет могут проявится, но пока похоже ничего не было. Через две недели сняли повязку с головы и швы, правда шрам на правой стороне лба был хорошо заметен, но я не девица, так что по этому поводу не рефлексировал. Но в общении я по прежнему старался больше молчать, так что между моими товарищами по несчастью прослыл нелюдимым, но это ни как не отражалось на нашем общении или отношениях. Просто ко мне меньше обращались с разговорами, а я просто боялся спалится, хоть я и получил память своего предшественника, но мог себя выдать оборотами речи или поведением. В госпитале я провёл почти месяц, после чего мне дали отпуск для поправки здоровья, что меня несказанно обрадовало, ведь находясь на фронте танк не придумаешь и не запустишь в производство. Вот на Великой Отечественной мне ни какого отпуска после такого ранения не дали бы, а кинули затыкать очередную дыру на фронте, а тут жить можно. Сходив в город, в кондитерский магазин, я купил конфет и пирожных и отнёс их медсёстрам, или как их сейчас называли, сестра милосердия. Короче не важно. Как их сейчас звали, главное. я хотел таким образом отблагодарить их за ту заботу, которую они проявили ко мне. пока я лежал в их госпитале. За это время ко мне пришло одно письмо от родни, я когда стал более менее соображать, написал им, вот когда пригодилась память предшественника, я писал не зацикливаясь и рука автоматически писала его почерком, и причём правильно. Родители буквально требовали, что бы я приехал к ним, а поскольку это входило и в мои планы, то я и отписал им, что непременно, как выпишут из госпиталя, так и поеду. Благо, что в финансах я был не ограничен, и мой оклад был, да и отец не экономил и исправно снабжал меня, вернее моего предшественника деньгами, но и он не был мотом и получаемые деньги не тратил в кутежах, так что гроши у моего тела, а теперь и у меня водились. Это просто чудесно, когда финансы не поют романсы, а потому я и купил себе билет на поезд в СВ и там уже вполне смог насладится всеми прелестями путешествия. За неделю до выписки, когда я уже достаточно нормально себя чувствовал, то съездил пусть и не к самому лучшему портному Киева, но вполне известному, и построил себе у него два мундира, повседневный и парадный, так как мои похоже пропали. Разумеется портной оказался евреем, но и мастером он был отменным, всего лишь раз обмерив меня со всех сторон и записав результаты обмера, он через неделю предъявил мне оба мундира. Я померил оба мундира и к моему удивлению они оба сели на меня, как влитые, ни каких дополнительных примерок и ушиваний, действительно мастер с большой буквы. Правда он оказался чересчур словоохотливым и буквально заболтал меня во время обмера, но это не мешало ему работать, а потому и я не стал с ним торговаться и даже накинул сверху оговоренной суммы десятку рублей. Вот теперь не стыдно было и ехать, а то мой мундир оказался порван и испачкан, его конечно в госпитале постирали и зашили, но вид он потерял, и было видно, что ему хорошо досталось. Ехать к портному в таком мундире ещё было можно, но вот носить повседневно в тылу, а тем более куда либо в нём ехать уже нет. Прямо у портного я после примерки одел повседневный мундир, забрав с собой парадный. А свой старый просто выкинул, так как мне он был больше не нужен. Носить его сейчас,