Книга Кошкин муж - Таня Балер

жизни даже скептики были вынуждены признать, что Кошкины умеют любить.

Тяжёлая жизнь в молодости, роды после сорока — сделали своё дело, несмотря на всю любовь и заботу семьи, Татьяна умерла в шестьдесят три года, буквально растаяв за семь месяцев.

Долго горевать с двумя детьми Пётр не мог, нужно было контролировать старшую дочь Машку, что в семнадцать расцвела и нуждалась в присмотре, и воспитывать двенадцатилетнего сына Лёшку, который был очень привязан к маме и почти перестал разговаривать после похорон. Благо умная и во всём поддерживающая его жена давно помогла своему Пете получить хорошую профессию, поэтому они не бедствовали.

Были ли в его жизни другие женщины, история умалчивает, своим детям Алексей рассказывал только ту часть, где была его мама. Основной посыл преданья — настоящая любовь это не стыдно, но лучше её подождать.

Свою любовь Алексей Кошкин встретил на остановке. Соня училась на втором курсе в художественной академии и ему, заканчивающему техникум по специальности плотник, казалась возвышенной девушкой-мечтой. Желая чаще быть рядом, он работал по ночам, чтобы оплатить себе курсы в её академии. В основном он приходил полюбоваться Соней, но и успевал кое-что запоминать, особенно, когда преподаватель упоминал и показывал образцы резьбы по дереву. А полгода спустя оказалось, что даже девушкам-мечтам свойственны человеческие желания и потребности.

Два месяца страсти стали поводом для ускоренной свадьбы. Родители невесты плакали над растоптанным будущим дочери, а сама девушка, услышав от тестя историю его женитьбы, посчитала, что раз она теперь Кошкина, то всё нормально.

Молодые жили с Петром. К тому времени Марина уже выскочила замуж, уехала с мужем на Дальний Восток и напоминала о себе письмом раз в месяц, и в двухкомнатной квартире у всех был свой угол.

Родившуюся девочку было решено назвать в честь так и не увидевший её бабушки, и почти всю заботу о маленькой Танюше взял на себя дед.

А что делали её родители? Папа работал, мама готовилась возобновить учёбу, вечерами они оба изучали материал о художественной резьбе по дереву.

А ночами…. Ну, дело молодое, как говорил соседям Пётр Кошкин, когда те жаловались, что чаще слышат стоны, а не детский плач.

За три года чувства между молодыми не угасли, их связь стала ещё прочней, благодаря чему у Танюши появилась сестрёнка с именем Любовь.

Алексей работал плотником, но развивался в сторону столярных работ, в чём ему помогала жена, рисуя эскизы, которые он воплощал в дереве.

А его отец помогал уже с двумя внучками, хоть из-за диабета потерял ногу.

Когда Танюша пошла в первый класс, у её родителей запоздало начался кризис в отношениях. Несмотря на то, что дети жили в комнате с дедом, им не хватало места, да и почти вся пенсия Петра уходила на лекарства для его ухудшающегося с каждым прожитым месяцем здоровья, поэтому ощутимо он в семейный бюджет вкладываться не мог. Всё лежало на плечах Алексея, так как Соня великим художникам не стала, перебивалась небольшими заказами, и её родители никак не помогали, ведь у них была младшая дочь, которая не опозорила и не разочаровала родных, сделав неправильный выбор.

Денег было мало, а забот много, хоть дедушка инвалид и двое детей были достаточно самостоятельными и почти всё время в квартире проводили втроём в своей комнате. Напряжение между супругами и усталость вызывали ссоры, подработки приносили доход, но порождали взаимную ревность. Всё могло закончиться разводом, если бы одна из работ Лёшки Кошкина не попала на глаза Станиславу Викторовичу Дубравину, у которого был целых цех, где столяры и краснодеревщики делали кровати, кресла-качалки и другие изделия, требующие талантливых рук мастеров, способных выполнить любой заказ, чтобы клиент не нарисовал.

Новая интересная работа и хорошая зарплата всего за три месяца восстановили благоприятную атмосферу в доме.

Супруги стали откладывать деньги на покупку уже своей собственной квартиры. А Пётр сам предложил продать свою, переехать в комнату в коммуналке, а оставшуюся сумму отдать детям, чтобы с накоплениями им хватило на трёшку, ведь неожиданно выяснилось, что Соня уже на третьем месяце беременности.

Но внука он так и не увидел, позавтракав утром с внучками и сыном, Пётр прилёг отдохнуть, пока невестка вышла прогуляться за хлебом, и тихо ушёл туда, где его давно ждала любимая жена.

На похороны отца Марина не успела, приехав на два дня позже. Её муж остался без работы, она, улыбаясь, повторяла, что трудности временные, но младший брат понял, что сестре нужны деньги. О наследстве не было сказано и слова, та ни на что не претендовала, проводила время в комнате отца, утирая слёзы, разбирала старые вещи и общалась с племянницами.

Вариант с делёжкой квартиры, имея двух детей и беременную жену, Алексей не рассматривал, ломая голову, как быть, пока Дубравин сам, каким-то образом прознав о трудностях, не предложил беспроцентный кредит.

По доброте душевной это было сделано или, чтобы привязать к себе и получить вечную благодарность работника, сути не меняет. Лёша отдал деньги сестре, не слушая её отказов и не рассчитывая всерьёз на обещание всё вернуть.

Когда Соню за неделю до назначенного срока положили в больницу, Станислав Викторович разрешил ему приводить с собой на работу дочерей, а потом дал четыре дня оплачиваемого больничного, чтобы забрать жену и сына из роддома и помочь на первых порах.

Нельзя сказать, что Кошкин назвал ребёнка в честь своего работодателя. Но имя светлое, и человек его носит хороший, почему бы так сына не назвать?

Жених

Хитрый Стасик, избегая дальнейших разборок, перетёкших бы в скандал с угрозами, слинял через минуту после тихо прошмыгнувшей за дверь Наденьки. Наверное, нагнал её и вызвался проводить.

Поэтому у Любы был целый час в одиночестве, чтобы остынь, всё обдумать и понять, что скажет мужу.

А что, собственно, он такого сделал?

Квартира его. Ключи от неё тоже, и он может давать их кому угодно. Всё действие происходило в его комнате, и личное пространство Любы, о котором они заранее договорились, никто не нарушил. Да и никого чужого она ведь дома не застала. Не обнаружила пугающего незнакомца, распространяющего ауру опасности. Или самую дешёвую представительницу древнейшей профессии, которая могла принести с собой какую-нибудь заразу.

Единственное, что могла распространять Наденька, это флюиды чистоты, доброты и душевной невинности. Жаль, что не физической, но тут уж остаётся лишь надеяться, что её она лишилась до Стасика. Ведь, если этот гад не только уговорил её «пошалить», но ещё и совратил,