Книга Большой проигрыш - Алексис Опсокополос

поляки в каком-то небольшом городке сжигают имперский флаг. — Даже предательство соратника смог использовать с максимальной выгодой».

Немецкий император действительно вызывал уважение своей холодной расчётливостью и деловым подходом ко всему. И действовал очень грамотно, по сути, не оставляя полякам выбора. Даже я, далёкий от политики и интриг, понимал, что у Польши просто не было шансов выйти из этой ситуации независимым государством. Вильгельм давно хотел включить восточного соседа в состав империи, и теперь он запустил процесс.

Было совершенно не важно, как отреагирует Польша на ультиматум. Откажется выполнять условия — сохранит лицо, но потеряет независимость. Согласится — потеряет и то и другое. Было понятно, что Польша не справится с партизанами, даже если очень будет стараться, поэтому полная её оккупация имперской армией была неизбежна. А учитывая, что в Польше и так уже стояли немецкие войска, а половина польской аристократии симпатизировала Империи, у Вильгельма вообще не должно было возникнуть каких-либо проблем. Разве что те же партизаны крови немного попили бы, но это уже мелочи.

Самое смешное, что эта предстоящая потеря Польшей независимости и включение её территории в состав Священной Римской империи начались со страха Варшавы быть захваченной Россией. После того, как Россия забрала себе Сувалкский коридор, поляки решили, что русским позарез нужна вся Польша, и пошли под крыло к Священной Римской империи. Они надеялись, что немцы их защитят, а в случае возможной войны Империи с Россией и победы в этой войне, вернут Польше Сувалкский коридор.

Но потом, как всегда, что-то пошло не так. Немцы с русскими пока воевать не собирались, а вот Польшу к рукам почти прибрали. Осталось чуть-чуть, и, похоже, Вильгельм Пятый собрался-таки это «чуть-чуть» преодолеть и окончательно решить польский вопрос. И неоценимую помощь в этом решении императору оказал предавший его соратник и любимец — барон фон Лангерман. Сам того не желая и не ведая, уже будучи казнённым, фон Лангерман послужил в последний раз своему императору.

Что касается самого Вильгельма Пятого, то его Императорское величество пригласил нас с бабушкой на обед. И учитывая двухчасовую разницу во времени между Петербургом и Потсдамом, мы должны были отправиться к нему в половине третьего по Новгородскому времени.

Я сбегал на кухню, быстро перекусил и всё время, оставшееся до отправления в Потсдам, потратил на восстановительные тренировки. Занимался сам, без наставника. Получалось не очень, в первую очередь потому, что не мог нормально сконцентрироваться на тренировке.

В голову лезли разные мысли. Во-первых, думал о предстоящей встрече с Вильгельмом, а во-вторых, мне не давала покоя та флешка, что бабушка отдала Романову. Очень уж мне хотелось узнать, кто предатель. Точнее, очень не хотелось, чтобы предателем оказался кто-то из тех, кого я хорошо знаю.

В два часа я закончил тренировку, пошёл к себе в комнату, быстро принял душ, оделся соответствующе предстоящей встрече и в два двадцать пять был в башне. Бабушка пришла почти сразу же после меня.

— Не переживай, мой мальчик, — вместо приветствия сказала она, войдя в башню, и это было довольно неожиданно.

— Я не переживаю, — ответил я. — С чего мне переживать?

— По твоему лицу этого не скажешь. Оно выглядит слишком озабоченным. Но переживать действительно не стоит, мы просто поговорим с Вилли. Он хочет лично выразить тебе благодарность

— Меня заботит другое — не могу выбросить из головы мысли о предателе, — поспешил я объяснить, отчего у меня такое лицо.

— А почему это тебя заботит? — удивилась бабушка. — Это Романова забота. И переживать там нечего — он всё подчистит, тут уж не сомневайся.

— Просто мало кто знал о моей поездке в Стамбул — лишь Иван Иванович и несколько его ближайших помощников. Они всё готовили, организовывали.

— И ты теперь боишься, что предатель — Милютин?

— Этого я даже представить не могу. Но на душе всё равно как-то неспокойно.

— Успокой свою душу, — улыбнувшись, сказала бабушка. — Предатель не Милютин.

— Вы так уверенно говорите, словно знаете, кто предатель.

— Конечно, знаю. Не один ты любопытный.

— Я не любопытный, — возразил я.

Бабушка на это лишь рассмеялась.

— Удовлетворю твоё «нелюбопытство», — сказала она. — Информацию фон Лангерману поставлял заместитель начальника стамбульской резидентуры — некий Архипов. Собственно, это и объясняет, почему барон не знал, что едешь именно ты, и не узнал тебя при встрече. Предатель не владел такой информацией, он лишь знал, что едет агент, чтобы забрать из музея нечто очень ценное.

— Это мне очень повезло, — заметил я. — Знай барон про меня, решил бы отомстить за Восточный.

— Знай он про тебя, подготовился бы получше и не доверил неодарённой любовнице директора музея такое важное дело — нейтрализовать тебя.

Я выдохнул и почувствовал, как у меня чуть ли не в прямом смысле этого слова гора с плеч упала. И поспешил поделиться радостью с бабушкой:

— Это просто замечательно, что Вильгельм Вам об этом рассказал. Мне стало намного легче.

— Вилли мне ничего не рассказывал. Я посмотрела запись.

— Но она…

— Знаю, — перебила меня бабушка. — Она была предназначена Романову. Но, во-первых, я, как и любая женщина — любопытна, и это качество помогло мне дожить до моих лет; а во-вторых, я спросила у Вилли разрешения. Всё же хозяин записи — Вилли, а не Романов. И мой друг не имел ничего против того, что я посмотрю кусочек видео с допросом предателя Империи, прежде чем передам запись Романову.

Бабушка улыбнулась и активировала портал в резиденцию императора Священной Римской империи.

За обедом император Вильгельм Пятый и княгиня Белозерская вели непринуждённую дружескую беседу, а я почти всё время молчал. Лишь в самом начале нашего визита, мне удалось немного пообщаться с императором — он поблагодарил меня за помощь в выявлении предателя, а я вежливо ответил, что мне было приятно помочь другу бабушки. На том наше общение и закончилось.

И вот обед подошёл к концу: я доедал невероятно вкусный яблочный штрудель, а бабушка с императором просто пили чай и вспоминали своего друга Нори, сожалея, что уже много лет от того нет никаких вестей. Когда я покончил с десертом, а бабушка допила чай, Вильгельм подал прислуге знак, чтобы она покинула обеденный зал. С десяток официантов мгновенно разбежались — словно растворились в воздухе. Вильгельм Пятый умел работать с персоналом. И я ещё раз подумал, что фон Лангерман был смелым мужиком, раз рискнул пойти на предательство при таком суровом императоре.

— Ещё раз хочу поблагодарить тебя, храбрый молодой человек за ту неоценимую помощь, что ты оказал мне и моей империи, — с изрядной долей пафоса произнёс